Ингер прислонилась к стене, все еще держа руку в кармане. У нее хищно заблестели зубы.
— Помни о дворцовой страже, дорогая, — тихо предупредил Уайлд.
Ингер посмотрела на холм. Часовой не шевельнулся. Ружье спокойно висело у него на плече. Но все же он повернул к ним голову. Он смотрел на трех людей, которые так неудачно столкнулись на скользкой дороге.
— Ингер, — сказал Гуннар, пытаясь подняться на колени. — Я потерял свои очки, Ингер.
Ингер взглянула на Уайлда, и рука в ее кармане шевельнулась. Он подумал, что никогда еще не был так близко к смерти, как сейчас. Дуло «беретты» находилось всего в шести дюймах от его живота; выстрел будет почти беззвучным. Часовой не покинет своего поста, поскольку ему покажется, что Уайлд просто поскользнулся еще раз.
— Ингер! — просящим голосом воззвал к ней Гуннар. — Найди мои очки, Ингер. Что случилось? Кто меня ударил? Ингер!
Ингер медленно обвела губы кончиком языка. Ее серые глаза были холодными, но Уайлд почувствовал, что больше она ему не угрожает. Она была так же одинока, как он; может быть, еще более одинока, если вспомнить о ее эмоциональном параличе. На полу криогенной камеры он вернул ее к жизни, но заодно поймал ее в ту единственную ловушку, которой она боялась с тех пор, как они впервые встретились на пароме. И теперь она не сможет убить Джонаса Уайлда, разве что из ревности.
Она повернулась и медленно направилась прочь, вниз по склону. Ее сапожки беззвучно ступали по снегу. Все еще глядя ей вслед, Уайлд нагнулся и поднял очки Гуннара. Он взял их в обе руки и сломал пополам. Потом он бросил их на землю и раздавил ботинком.
— Ингер, — прошептал Гуннар. — Что это за звук? Ингер, где ты?
Ингер дошла до угла дома, задержалась еще на мгновение и исчезла за стеной. Она вынула руку из кармана.
Уайлд поднял дамскую сумочку и помог Гуннару подняться на ноги:
— Давай поищем спокойное местечко.
— Кто это? — Гуннар вытянул руку, шаря вокруг себя. — Уайлд? Не может быть.
Уайлд взял его за руку и повел вниз по склону. Ветер теперь дул им в лицо, со свистом налетая со стороны озера Малар. В конце улицы проходила железнодорожная линия и начинался мост на Риддархолмен — маленький островок, находившийся в самом сердце города. Здесь не было ни людей, ни огней, возвышалась только статуя Биргера Ярла, основателя Стокгольма, и напротив темнела масса Ридцархолменской церкви, где погребены великие шведские короли. Тихое место. Подходящее место для смерти Шведского Сокола.
Гуннар Моель попытался вырваться.
— Уайлд, — сказал он. — Джонас! Ты не можешь так поступить, Джонас. Ведь мы с тобой друзья. Разве не так? Если я Сокол, то ты должен быть Ястребом. Джонас! Я бы никогда не причинил тебе вреда. Я хотел сохранить тебя для лучшей жизни, Джонас!