— Я воспользуюсь твоим советом, Джек, обязательно воспользуюсь. Хотя я никого не боюсь.
— Я знаю, Рэтт, что ты смелый и отчаянный человек, но все равно воспользуйся моим советом — не пожалеешь.
— Спасибо.
— К тому же ты не один, с тобой девушки.
— О да, — Рэтт Баттлер задумался. — За их безопасность я сверну шею кому угодно.
— Не сомневаюсь.
— Послушай, Джек, ты, наверное, заходил в салун напротив?
— Да, я только что оттуда. А что?
— Как идет дело у моего приятеля?
— Ты имеешь в виду полковника Брандергаса?
— Конечно его.
— Знаешь, у него дела идут получше, чем у тебя.
— Да? — изумленно вскинул брови Рэтт Баттлер.
— Да. Выдвижной ящик его стола уже забит доверху.
— Тогда, действительно, нам не стоит задерживаться в вашем городке. И, возможно, завтра утром мы его покинем.
— Тише, тише, — зашептал Джек Добсон и опасливо оглянулся по сторонам.
В помещении уже было достаточно напившихся ковбоев с желтыми повязками. Их шляпы были лихо сдвинуты на затылок, а у некоторых, наоборот, надвинуты на самые глаза. Мужчины расхаживали по питейному заведению, блуждали среди столов, явно нарываясь на скандал. Но их главарь, Ричард Баллоу, еще не давал команды.
Он сидел и опрокидывал бокал за бокалом. Но казалось, что виски его не берут. Без старшего брата он чувствовал себя хозяином всего городка. Его не смущало присутствие в питейном заведении начальника полиции и окружного шерифа. Ричарда вообще ничего не смущало. Он чувствовал себя вполне спокойно. Ведь кругом шастала почти дюжина его отъявленных головорезов, готовых в любой момент броситься на обидчика.
А над всем залом плыла мелодия. Пальцы пианиста двигались по клавишам быстро, буквально парили над ними, и инструмент, издавая легкое дребезжание, рождал прозрачно чистую мелодию. Казалось, что сыплются капли слепого дождика, поют в ветвях деревьев птицы, шелестит ветер, и по синему небу несутся легкие белые барашки облаков.
Сандра, мечтательно положив голову на плечо Кристиана, смотрела в потолок, туда, где клубился голубоватый табачный дым.
Пошатываясь и держа в руках полупустую бутылку и стакан, к пианисту подошел молодой широкоплечий парень, на потном лице которого как две капли смолы горели черные глаза.
— Что ты такое играешь? Мне плакать хочется, — сказал он, обращаясь к Кристиану.
— Знаешь, приятель, я играю то, что мне хочется.
— А ты не мог бы играть побыстрее и повеселее?
— Нет, приятель, это не я сочинил музыку.
— Не ты? — изумился ковбой и сделал несколько больших глотков их своего стакана.
— Конечно же не я, — сказал Кристиан, не отрываясь от клавиш.