Он едва сдерживал себя.
– Ты довольна?! Ты этого хотела?! – он в бешенстве врезал ладонями по рулевому колесу. – Я спросил, ты этого хотела?!
Алина не ответила. Хабаров резко затормозил посреди шоссе, включил «аварийку». Правой рукой он схватил Алину сзади за шею, притянул к себе. Глядя ей в глаза холодным немигающим взглядом, он занес левую руку с растопыренными, как когти хищной птицы, пальцами, над ее лицом, будто намереваясь вцепиться в него. Рука заметно дрожала, готовая вот-вот сорваться. От его взгляда холодело все внутри.
– Мне больно, – тихо, но твердо сказала Алина.
Его лицо дрогнуло, нервная усмешка исказила его.
– И мне…
Он расслабил руку и осторожно опустил ей на лицо.
Сомов нервно ходил по кабинету.
– Нет, я, конечно, все понимаю. Досталось тебе, Александр Иванович. Сходи в отпуск на недельку, с нашим психологом побеседуй. Но дать тебе отпуск за этот год сейчас я не могу! Никак не могу. Честное слово! Есть же утвержденный график!
– Андрей Сергеевич, а за тот год? Ты меня отозвал на две недели раньше. Еще дней двадцать у меня отгулов накопилось.
– И за тот не могу. Да что приспичило тебе? Что за срочность такая?
– Мне нужно.
Сомов по-женски всплеснул руками.
– А мне-то как нужно! Мне нужно, чтобы ты работал. Кем я тебя заменю?
– Да хоть Лаврикова поставьте. Толковый парень.
– Только не лезь в кадровые вопросы!
– Значит, отпуск не дадите?
– Не дам.
– Тогда увольняйте!
Хабаров бесцеремонно взял со стола начальника лист бумаги, ручку и стал писать заявление об увольнении.
Сомов встал у него за спиной.
– Ну, что ты… Что ты делаешь?! – он выхватил у Хабарова лист, разорвал. – Иди. Иди в свой отпуск. Честное слово! Сорок пять дней. Больше не дам.
Хабаров усмехнулся.
– Я постараюсь уложиться.
– Здравствуйте, Валечка, обладательница самого приятного голоса в эфире!
Диспетчер радостно встрепенулась, заулыбалась.
– Ой! Это вы…
– Я.
– Здравствуйте, Александр Иванович!
Хабаров протянул ей в окошечко диспетчерской перевязанную блестящей лентой коробку зефира.
– Ваш любимый, Валечка. Я зайду?
– Конечно, заходите!
Девушка покраснела, суетливой рукой поправляя прическу.
Хабаров вошел в диспетчерскую, взял стул, придвинул его вплотную к креслу Вали, сел, бесцеремонно положив руку на низенькую спинку ее кресла.
– Мы все так переживали за вас, – начала диспетчерша, смущаясь оттого, что он сел так близко. – Это все было так ужасно… Но вы такой молодец! Я даже ночью плакала, не спала, так за вас волновалась.
Она замолчала, окончательно смущенная тем, что он, с вожделением улыбаясь, смотрел на нее в упор.