– Ты смотри-ка! Не боится! – глядя, как проворно белка стала спускаться до высоты человеческого роста, с изумлением сказал Хабаров.
Митрич протянул ему несколько кедровых орешков.
– Думаешь, подпустит?
Хабаров медленно пошел к дереву, стараясь, чтобы движения были плавными, протянул раскрытую ладонь с орешками белке. Зверек метнулся назад, на короткое время укрылся в густых ветках кроны, потом несмело начал спускаться. Хабаров терпеливо ждал. Наконец передние лапки невесомо коснулись ладони Хабарова, затем упор стал более прочным, и Хабаров ощутил и холод лап зверька, и острые коготки. Торопливо белка брала орех за орехом, пока ладонь не опустела. То место, где только что были орехи, белка понюхала черным крохотным носом и отправилась назад, в верхотуру кроны, где, устроившись между двух широких веток, стала неторопливо пережевывать запас.
– Господи, радость какая! – невольно воскликнул Хабаров.
Счастливо улыбаясь, он неотрывно смотрел на белку.
– Митрич, а чего ж она не рыжая?
– В Москве у тебя – рыжие. Это маньчжурская белка. Мало их осталось. Люди почти всех истребили. Ну, идем, идем…
Колодец был рядом с баней, добротной, срубленной из полуметровых в диаметре кедров.
– Багор в предбаннике возьми, ведра. Хотя… Багром-то тебе без сноровки не достать. Крюк возьми там же. Воды наносишь две бочки, что у печки. Дров наносишь в сенцы. Пусть лежат, сохнут. Легче будет растоплять. Да не ленись! Две поленницы сложи. Под крышу чтобы. Ель да сирень не бери. Они больно трещат, а тепла нету. Их летом в костер. Отличить-то сумеешь?
Хабаров улыбнулся обстоятельности деда.
– Торопись с делами-то. Погода меняется. К вечеру пурга будет.
Хабаров посмотрел на небо. Солнце по-прежнему светило ярко, и на небе не было ни единого облачка.
– Это ты по своей спине определил?
Дед покряхтел, опять потер спину.
– И по спине тоже. Ну-ка послушай…
Он поднял вверх указательный палец и так замер, прислушиваясь.
– Слышишь?
– Что?
– Птиц слышишь?
– Кроме дятла? Н-нет…
– На солнце смотри. Оно не такое уж яркое. Точно матовое.
– Солнце как солнце, – сказал Хабаров и от яркого солнечного света громко чихнул.
– Ветер изменился. Ветер вчера какой был?
Хабаров на секунду задумался.
– Южный, – это он отметил для себя автоматически, когда шел к избушке Митрича.
– А сейчас северо-восточный. Ветер пурги.
– Как ты определил? Тихо же. Ветра нет.
Старик взял Хабарова под руку, указал на белку.
– Видишь? Она носом на ветер смотрит. Ветер скользит по шерстке, и ей не зябко. Сядь она к ветру боком или задом, ветер поддувал бы ей под шерстку, ставил бы ее дыбом, белке было бы холодно.