– Пас, – наконец объявил Ягужинский, едва скрывая досаду в голосе.
– Четыре в пиках, – заявил Хабаров.
– Пас, – отозвался Махно.
– Пас, – повторил вслед за ним шнырь.
Ягужинский подсчитывал убытки, скорбно поджав свои тонкие губы.
Махно взял новую колоду и небрежно бросил ее Хабарову.
– Фарт не катит[14]. Почни.
Хабаров вскрыл упаковку и начал тасовать.
Тишина вокруг стала осязаемой. Все, затаив дыхание, ждали конца поединка.
Хабаров закончил сдавать. Можно было поднять карты.
Изучив свои, Ягужинский недовольно усмехнулся, играя отчаяние, как провинциальный актер.
– Н-да-а, не лучший расклад, – выдавил «законник». – Что-нибудь поставите, дружочек, именно на эту раздачу?
Хабаров был задумчив и отстранен, и свой вопрос Ягужинскому пришлось повторить дважды.
– Все в общак уйдет, – добавил он. – Без разницы, проиграешь ты или выиграешь. Ты, Александр Хабаров, не на деньги играешь. Или забыл?
Ягужинский внимательно посмотрел на шныря. От этих едких желтых глаз шнырь по привычке дернулся, но вспомнив, что под шконку сейчас нельзя, весь съежился, сжался в тугой комок нервов.
– Господи, как пахнет от тебя, Божий человек. Дышать трудно. Ну, да ладно. Не долго уже. Что у тебя? – спросил он Хабарова.
– Семь треф.
Эти два слова заставили шныря кинуться к «параше», нервный спазм тошноты разом скрутил его.
– Пас, – Махно бросил свои карты на стол.
Ягужинский тихонько зашелестел, рассмеялся.
– Будет браткам к веселинам… Контра! – и он торжественно положил карты на стол перед собой. – Благородное дело сегодня вершим. И казну пополним, и человека жить в коллективе научим.
Довольная улыбка блуждала по лицу Ягужинского. Он положил девятку. Хабаров взял ее десяткой и, бегло оценив карты, пошел козырем. Ягужинский лишился туза. Еще заход, и к тузу он присовокупил валета.
Понимая, что земля стремительно уходит из-под ног, а Колесо Фортуны дало сбой и теперь крутится в обратную сторону, Ягужинский лихорадочно соображал, каков расклад у противника. Он тщетно старался выглядеть невозмутимым, когда поймал спокойный, изучающий взгляд Хабарова. Тот протянул веером к носу Ягужинского карты.
– Ты – человек авторитетный. Ты дал слово. Мальчик должен жить!
Хабаров встал из-за стола и полез на свою шконку.
– Ошибся я в тебе. Не просчитал…
Ягужинский с тоской смотрел на карты Хабарова.
– Да он, сука, кинул нас! Все со второй колоды началось. Аполлон Игнатьевич, вспомните! – взорвался Махно. – Я порешу его! Враз порешу! Нас за лохов держит! Подтасовал он ее, век воли не видать!
– Уймись! – урезонил его Ягужинский. – Завтра разберемся. Пусть унесут всё. Будем спать.