Ларин дошел, что называется, до белого каления и однажды, выпив для куража, взял тесак и пошел к Хабарову выяснять отношения. Что произошло между ними в кубрике, неизвестно, но с тех пор Ларин стал с Хабаровым как-то подозрительно вежлив. Лишь однажды «обшивочку» прожгло. Сходя на берег, Вова Ларин грубо толкнул плечом Хабарова и зло пообещал найти «для разговора» более удобное место и время.
На мотоцикле привезли девушку-фельдшера.
Глянув на рваное мясо на бедре Ларина, она со словами: «Ой, мамочка! Меня сейчас вырвет!» – с трудом пробилась сквозь плотное кольцо беспомощных пьяных зевак. Происшествие внесло хоть какое-то разнообразие в их серые будни, а вид корчащегося от боли, истекающего кровью местного «крутого» парня Вовы Ларина придавал событию особый шик. Так что слюнки текли.
– Ты видишь, человек кровью исходит! Ты помочь должна, – совестила фельдшера бригадирша. – А ты? Эх, молодежь!
– Не могу я. Тут хирург нужен. В город везите.
– Какой город?! – перешла на басы Боцман. – У него кровища хлещет. Сдохнет же! Мне потом не отписаться будет!
– Я не могу, – вымученно ответила фельдшер. – Я не умею!
– Ты только задницей крутить умеешь да по подворотням чалиться!
– Давайте я посмотрю.
Хабаров пробрался сквозь толпу и взял фельдшерский чемоданчик. Бегло осмотрев содержимое, спросил:
– У вас что, шить нечем?
Фельдшер замотала головой.
– Новокаин или лидокаин элементарный у вас есть? Анестезия – любая?
Снова немая сцена.
– Здесь только йод, вата и бинты, – подытожил Хабаров, глядя на Боцмана.
– Ой, посадят меня. Посадят из-за паразита этого! – чуть не плача, голосила Боцман. – Век отжила, под старость хлебну позора!
– Вот что, Мария Николаевна. Принесите мне банку консервную, новую, после тепловой обработки, ножницы по металлу и пассатижи. Пожалуйста, голубушка, побыстрее.
Марией Николаевной ее давно никто не называл, «голубушкой» тем более. Все «Боцман» да Манька. Поэтому до бригадирши не сразу дошло, что Хабаров обращается к ней.
Нарезав из крышки консервной банки прямоугольничков, Хабаров пассатижами аккуратно стягивал ими, точно скобками, лоскуты кожи, постепенно сделав очень ровный и, если так можно сказать, красивый шов.
Обступившие Хабарова мужики не один раз хватались за сердце, видя, как щедро он поливает водкой и спиртом и рану, и «инструменты». Под конец, перебинтовав ногу Ларина, он помог уложить его в рыбхозовский буксир, чтобы отвезти в больницу во Владивосток.
– Я боюсь с ним ехать, – девушка-фельдшер робко тронула Хабарова за рукав. – Вдруг ему будет хуже. Может, лучше поедете вы?