. Лина рассказывала, что об этом Сергею сообщила то ли местная крестьянка, то ли подруга детства. Она, вероятно, имела в виду Веру Реберг, дочь доктора Альберта Реберга, соседа и друга родителей Прокофьева по Солнцовке, которую Сергей и Лина навестили в Харькове. Лина предположила, но не была уверена, что деревню отстроили заново, и на месте деревянных домов появились строения с оштукатуренными стенами – или наоборот.
В то время Харьков был столицей Украинской Советской Социалистической Республики и оставался столицей до 1934 года, после чего столицу перенесли из Харькова в Киев. Сергей давал концерты в зале Государственной Украинской оперы, где, он надеялся, будет поставлена его опера «Любовь к трем апельсинам». Но театр ждало мрачное будущее. В 1930 году его выберут местом сталинских показательных судов. Тысячи представителей украинской интеллигенции будут арестованы и расстреляны. В свободный от концертов день Сергей прогулялся по городу. Больше всего ему запомнились грязь на улицах, контрафактные издания его собственных произведений, продававшиеся с одобрения правительства, и некрасивая архитектура. Сергей обратил внимание на строящееся здание в стиле псевдоконструктивизма, но названия его не знал. Это было здание Госпрома (по-украински Держпром), Дом государственной промышленности, цельный монолитный массив железобетона, состоявший из группы разновысоких башен, соединенных переходами. По указанию Харьковского НИИ гигиены ручки на дверях Госпрома были медными. Медики советовали использовать медь, характеризующуюся бактерицидными свойствами и, по данным тех лет, уничтожающую микробы.
Прокофьевы остановились напротив, в гостинице «Красная», еще одном величественном здании, сделанном на века. В гостинице не хватало обслуживающего персонала, в номере не было холодной воды, а телефон прослушивался. В дневнике Сергей так описал номер: «Нам был отведен огромный номер из двух комнат с ванной, в достаточной мере нелепый. В ванне, например, течет только горячая вода, и, чтобы ее принять, надо напустить и ждать полчаса, чтобы она остыла. Из номера телефон прямо в город, а звонка к официанту нет, так что я искал в телефонной книжке номер нашего отеля, дабы позвонить туда по городскому телефону»[234]. Как бы ни хотелось им принять ванну, но они не решились это сделать, поскольку ванна «выглядела какой-то прокаженной»[235]. Потом им объяснили, что эмаль покрылась пятнами не от грязи, а от чистоты, поскольку после каждого постояльца ее моют кислотой.
10 марта с заляпанными грязью чемоданами они сели в поезд, идущий до Киева. Им не удалось добиться отдельного купе, и в результате Лине пришлось ехать вместе с какой-то украинской чиновницей, которой, видимо, не спалось, и по-этому она всю ночь увлеченно рассказывала о своей семье и родной деревне.