Софию сводили с ума его шрамы, она стонала под напором силы и была не менее вынослива, чем он сам. В минуты сводящей с ума страсти, когда горячее влажное тело прижимается сильнее, когда острые ногти впиваются в спину, а в холодных глазах зажигается пламя, казалось, только это и имеет значение. Снежная королева таяла именно в его руках и всегда возвращалась снова к нему – долгое время это заставляло Бера мириться со всем остальным.
Прозрение и сожаление наступали позже, как и неприятный липкий стыд за собственную слабость и животное поведение. С утра Бер осознавал – его снова использовали, и в очередной раз обещал себе, что этого больше не повторится. София не принадлежит ему и не никогда не будет. Она – болезнь, затяжная и трудно излечимая. Но, когда Бер сжимал ее хрупкое тело в объятиях, погружаясь в обжигающую лаву желания, мысли о сожалении разлетались вдребезги разноцветными осколками страсти и наслаждения. Хриплые стоны у уха, влажное тело, изгибающееся от ласк, судорожные порывистые движения и жалящий укус в шею напоследок – как метка «мой». Следы останутся на неделю минимум, а потом она вернется снова и не позволит сдержать данное себе обещание.
А вот он ни разу не оставил на ней ни одного синяка, даже в порыве страсти, не пометил. Наверное, потому что слишком хорошо понимал, кому она принадлежит на самом деле.
Бер стоял и курил в открытое окно. Даже в темноте комнаты, у себя дома он не любил оставаться без одежды, поэтому натянул опостылевшую до тошноты водолазку – так было спокойнее, можно почувствовать себя нормальным. Почти нормальным.
София уже ушла. Она всегда уходила сразу же. Только бросила в спину раздраженное:
– Я вообще-то заглянула сказать тебе – не суйся не в свое дело.
– Что вы задумали? – безразлично бросил Бер, не поворачиваясь. Ему не нужно было поворачиваться. Он чувствовал гостью и так. Запах ее страсти еще долго будет витать в комнате, не давая спокойно спать, заставляя вспоминать и проклинать собственную слабость.
– Ничего, о чем тебе следовало бы знать, – холодно отозвалась София. – Просто держись в стороне и не заставляй нас нервничать.
– Ты же не говоришь, от чего… – ответил он, но слова разбились о захлопнувшуюся дверь.
С утра кошмары уже не пугали так сильно. Тем более оставшуюся ночь Рада проспала спокойно, без реалистичных, пугающих видений, и проснулась по будильнику в бодром состоянии и сносном настроении.
Рада по натуре была впечатлительна и склонна к ненужным волнениям, но всю сознательную жизнь упорно боролась с этими качествами, мешающими комфортно существовать. Она старательно приучала себя к вселенскому пофигизму и равнодушию. К восемнадцати годам усилия стали давать редкие плоды.