— Возможно, на чердаке и завалялся какой-то из рождественских календарей, подарок внуков. У моей жены есть дурная привычка хранить всякое старье. Я — постоянно выбрасываю. Тоже мидовская привычка. В первый день месяца я беспощадно выбрасывал все ненужное, что у меня успело накопиться. Мое железное правило: лучше выбросить слишком много, чем слишком мало. Никогда не жалел о том, что что-то выбросил.
Валландер повернулся к Ларсону.
— Позвони и узнай, когда празднуют именины Фриды, — сказал он. — И какой это был день недели в 1993 году.
— Кто же такое знает? — удивился Ларсон.
— Черт возьми! — не выдержал Шёстен. — Звони в управление! У тебя ровно пять минут, чтобы вернуться с ответом.
— Телефон в коридоре, — подсказал хозяин.
Ларсон исчез.
— Признаться, я очень высоко ценю умение четко формулировать задачу, — сказал Хейнеман с довольным видом. — Хотя, кажется, в последние годы оно стало большой редкостью.
Валландер не мог двигаться дальше, пока не получил ответ. Чтобы чем-то занять время, Шёстен спросил у Хейнемана, в каких странах ему доводилось работать. Оказалось, что тот состоял при многих дипломатических миссиях.
— В последние годы положение несколько поправилось, — заключил он. — Но когда я только начинал служить, уровень людей, которые представляли нашу страну на других континентах, был угнетающе низок.
Ларсон отсутствовал почти десять минут. Он вернулся с листком бумаги.
— Именины Фриды празднуются восемнадцатого февраля, — сказал он. — В 1993 году восемнадцатое февраля пришлось на четверг.
— Именно так я и полагал, — проговорил Валландер.
Ему пришло на ум, что, в конечном счете, именно в этом и состоит работа полицейского: не сдаваться до тех пор, пока какой-нибудь клочок бумаги не подтвердит решающую, важнейшую деталь.
Валландер собирался задать Хейнеману еще ряд вопросов, но теперь решил с ними подождать. Для приличия он спросил только о «случайных гостьях» Лильегрена.
— В доме устраивались вечеринки, — сдержанно ответил Хейнеман. — С верхнего этажа я волей-неволей вижу некоторые из комнат. Разумеется, там были и женщины.
— Тебе когда-нибудь приходилось общаться с Оке Лильегреном?
— Да. Один раз я столкнулся с ним в Мадриде. Это было в последние годы моей мидовской службы. Он хотел получить аудиенцию, надеясь с нашей помощью установить контакт с некоторыми крупными строительными предприятиями Испании. Мы, конечно, прекрасно знали, кто такой Лильегрен. Аферы с подставными фирмами шли полным ходом. Мы обошлись с ним настолько вежливо, насколько это было возможно, но иметь дело с этим человеком было неприятно.