В пять Валландер вышел из полицейского управления и поехал к Саре Бьёрклунд. В этой части города он практически никогда не бывал. Он припарковался и прошел через садовую калитку. Дверь открылась, прежде чем он успел подойти к дому. Женщина, стоявшая на пороге, оказалась моложе, чем он предполагал. Ей можно было дать лет тридцать. Она и была той самой «поломойкой», служившей у Густава Веттерстедта. Он мельком подумал о том, знала ли она, как называл ее Веттерстедт за глаза.
— Добрый день, — сказал Валландер. — Я звонил вам сегодня. Это вы Сара Бьёрклунд?
— Я вас узнала, — ответила она, кивнув.
Она пригласила его в дом. На столе в гостиной стояло блюдо с булочками и кофе в термосе. С верхнего этажа доносился голос мужчины, который пытался приструнить расшумевшихся детей. Валландер сел и огляделся вокруг. Если бы он увидел на стене рисунки своего отца, то совсем не удивился бы. «Собственно, для полноты картины не хватает только их», — мелькнуло у него в голове. Пожилой рыбак, цыганка и плачущие дети уже висели на своих местах. Недостает только папиных пейзажей. С глухарями или без.
— Хотите кофе? — спросила она.
— Можно на ты,[3] — ответил Валландер. — Спасибо, не откажусь.
— Густав Веттерстедт никому не позволял разговаривать с ним на ты, — сказала она неожиданно. — Он приказал это строго-настрого, как только я к нему устроилась.
Валландер был благодарен ей за то, что сразу мог приступить к делу. Он вынул из кармана небольшой блокнот для записей и карандаш.
— Значит, тебе уже известно, что Веттерстедт убит? — начал он.
— Это ужасно, — ответила она. — Кому это могло понадобиться?
— Нам самим интересно, — сказал Валландер.
— Его в самом деле нашли на берегу? Под этой гадкой лодкой, которую было видно с верхнего этажа?
— Да, — ответил Валландер. — Но давай по порядку. Ты убиралась в доме Густава Веттерстедта?
— Да.
— Как долго ты там проработала?
— Скоро уж три года. Я тогда осталась без работы. А за квартиру надо платить. Пришлось работать уборщицей. Я нашла это место по объявлению в газете.
— Как часто ты там появлялась?
— Два раза в месяц. Каждый второй четверг.
Валландер сделал пометку.
— Всегда по четвергам?
— Всегда.
— У тебя были свои ключи?
— Нет. Ключей он мне никогда не давал.
— Почему?
— Когда я убиралась, он следил за каждым моим шагом. От этого было так тягостно. Зато платил хорошо.
— Ты никогда не замечала ничего необычного?
— Например?
— У него кто-нибудь бывал?
— Никогда.
— И на обед он никого не приглашал?
— Не знаю, во всяком случае грязную посуду за кем-либо у Веттерстедта мне убирать не приходилось.