Я покачала головой. Нет, я не понимала подобного. Любовь есть любовь, ненависть есть ненависть. К чему смешивать два этих столь разных чувства? Да, порой тяжело разобраться, кого именно ты искренне любишь, а к кому испытываешь лишь сильную дружескую привязанность, но все же. Я никогда и помыслить не смела о смерти ни Моргана, ни Арчера. Хотя гибель одного из них, бесспорно, самым кардинальным образом разрешила бы мои душевные терзания и метания.
– Чудесный кофе! – похвалил Морган.
Потянулся к столику и Фрей. Одна я проигнорировала содержимое принесенного подноса. Да, было бы неплохо взбодриться, но я в известной мере испытывала равнодушие к кофе. Это был не мой напиток. Поэтому я удовлетворилась тем, что украдкой стащила с блюда несколько булочек. Все равно мужчины не обратили на угощение никакого внимания, а Ульрике хватит и одного пончика. Вон как вцепилась в него и носится по комнате, не обращая внимания, что усеивает пол под собой крошками и сахарной пудрой.
– Значит, начнем с кабинета! – решительно воскликнул Эдриан.
Вскочил было на ноги, но тут же вновь опустился в кресло и несколько ошарашенно помотал головой.
– Никак не привыкну к тому, что у меня теперь есть тело, – извиняющимся тоном сказал он, заметив, что я смотрю на него с недоумением. – Слишком резко встал, наверное. Перед глазами все потемнело.
– Да, нам надо идти в кабинет, – как-то очень сонно пробормотал Фрей. Душераздирающе зевнул и вдруг откинул голову на спинку дивана, громко захрапев.
– Ну, его помощь нам и не была нужна, – очень медленно произнес Морган. Он отчаянно тер глаза кулаком, видимо, тоже страдая от желания заснуть.
Это начинало мне не нравиться. Очень сильно не нравиться! Именно в этот момент Ульрика тяжко опустилась на ковер подле камина и сладко засопела, подоткнув под щеку кулачок.
– Что происходит? – раздался голос сьера Гаррисона. Призрак с нескрываемым изумлением наблюдал за этой картиной.
Морган клюнул носом, с огромным усилием приподнял голову, но тут же уронил ее вновь, выдав негромкую руладу носом.
Я перевела взгляд на Миколику. Та уже не скрывала широкой улыбки. Ее глаза блестели от непонятного мне возбуждения.
– Почему? – прошептала я, чувствуя, как мои мысли тоже начинают путаться, а голова вдруг стала очень и очень тяжелой. Держать ее прямо с каждой секундой становилось все труднее.
– Виллоби мой муж. – Миколика пожала плечами, словно удивленная, что надо объяснять столь очевидные вещи. – Да, иногда он пугает меня. Но я люблю его. И он любит меня.
Я хотела было еще что-то сказать, крикнуть ей в лицо, какая она подлая и вероломная сволочь, но мой язык отказывался подчиняться мне. По телу пробежала теплая расслабленная дрожь.