– Кирилл… Зачем? – он не понимал смысла происходящего.
А брат подошёл к нему и вдруг обнял. Крепко. Так, словно уже потерял его, и вдруг обрёл вновь.
– Валера… – Кирилл хрипло дышал, обнимая мальца, и загоняя назад поднимающийся из глубины образ Майки, которая тоже радовалась возвращению брата. Её брата, названного, но родного.
– Зачем??
И Кайзера снова окатило яростью.
– Зачем?
Он тряхнул Валеру за плечи.
– Зачем, говоришь? – С каждым словом он встряхивал его с нарастающей силой. – А зачем ты дурью закидывался? Зачем?? Зачем ты в школу попёрся? Зачем?
Катя бросилась к ним, хватая Кирилла за руки, понимая, что это смешно, после того, что этот человек сотворил с Розой. И с её Словами, силу которых она ощутила. И увидела, как вспыхнула окутывающая Кайзера – а она не сомневалась, что это именно он – серая плёнка, поглощая наброшенные Розой плетения с чавканьем голодной свиньи. Волчья голова горела на плече, и скалила зубы в торжествующем рыке. Она понимала, что не поможет, бросившись разнимать братьев, но ведь и стоять не могла. Не могла и всё.
И коснувшись его кожи, убедилась, насколько права. Аура Кайзера пылала изумрудом – сияние зелёного ослепляло, давило, сминало… Перед Катей плыли образы прошлого и будущего. Зелёное солнце на алом небосводе, кровавый закат. Огонь… Да. В прошлом пылал огонь, чистый поначалу, но осквернённый затем. Запятнанный призывом и тёмными клятвами, подтверждёнными кровью. Что же сжёг этот огонь?
Мир вокруг вдруг исчез, и она оказалась где-то далеко.
Он купался в глубине её глаз и не мог достичь дна, как ни пытался.
Каждый раз, погружаясь в эти омуты безграничной душевной теплоты, он терял себя и забывал обо всём. О том, что вокруг них казённые стены, о том, что будущее весьма зыбко и совсем не радужно для никому не нужных детдомовцев. Всё это не имело никакого значения, ведь рядом находилась Майя.
Кирилл даже не понял тогда, в день встречи новичков, что влюбился безудержно и навсегда. Сказки обернулись реальностью, и он испытал на себе всё, что так любят обсуждать девчонки в средних группах после прочтения очередного романчика или просмотра очередной мелодрамы о любовных перипетиях. Конечно же, себе он не мог позволить такого безрассудства, как открытое волочение за новенькой юбкой, появившейся в детдоме. Но Майю никто и не считал пресловутой юбкой. Майя была… Майей. И этим всё сказано.
Майя стала в детдоме своей практически мгновенно, войдя в семью с естественной лёгкостью, без всяких смотрин и показов, проверок на стервозность и прочее. От неё исходило тепло, то самое, что чувствует ребёнок, находясь на руках у матери. Глаза, искрящиеся весельем и заботой – такие не могут обманывать. И к ней потянулись, вначале малышня, к которой и сама Майя отнеслась со всем теплом, на которое только способен человек, потом – дети постарше. И, приглядевшись поближе – её признали и сверстницы.