Катя чувствовала, что бывший трудовик детдома что-то недоговаривает.
Он не лгал, но слова обволакивала тонкая радужная пленка недоправды. Той, что возникает, когда говорят не всю правду. Похоже, она задела что-то давнее, глубоко похороненное и крепко забытое.
– А девушка, вот эта?
Она перевернула лист и указала на новое лицо в группе Кайзера. Палыч вгляделся, и глаза его затуманились. Может от подкатывающей слезы, может от воспоминаний.
– Майка. Майя. Наша девочка-весна… – Он хрипло произнёс это и умолк.
И Катя поняла, что вопросы стоит оставить. Пока.
Палыч уловил заминку, и улыбнулся грустно.
– Потом, как-нибудь, это долгая история. И в ней очень много того, что хочется никогда не вспоминать. Так что, пока мы эту историю не будем ворошить.
Он захлопнул альбом и задвинул на старое место, в угол.
– А сейчас нам надо подумать, что делать с этим приглядой снаружи. И – нужно ли с ним что-то делать.
– Новичков привезли!
Кто-то из малышни принёс с улицы весть о редком в последнее время событии – поступлении новых детдомовцев.
С тех пор, как умерла Евдокия Максимовна, пробывшая директором дома не один десяток лет, всё изменилось. До неузнаваемости.
Дом превратился в застенки.
Кирилл стоял у окна, на втором этаже, и разглядывал происходящее внизу, во дворе. Когда-то и он точно так же вывалился из автобуса вместе с кучей ребятни и вошёл в стены чуждого здания, ставшего затем домом. И семьёй.
За это время произошло многое. Его били, он бил – обычная жизнь. Победа приходила и уходила. Но всё чаще и чаще – оставалась за ним. И, в конце концов, сложилось так, что Кирилл стал вожаком стайки пацанов, той самой, что поставила всё на свой лад в детдоме и вокруг него. Может, они были и подростками, но – как в той сказке – прутьями единого веника, который не сломать просто так.
Его уважали. Как и стаю. Не боялись, а именно уважали, как уважают ненавистного врага, признавая за ним честь и храбрость. В конце концов, Кирилла признали и в выпускных группах, приняв в ряды равных. Без всякой драки, как обычно, а совсем обыденно – лидеры старшаков собрались и выразили ему своё уважение, просто пожав руку по очереди.
И с каждым рукопожатием внутренний стержень в Кирилле становился крепче и крепче – «Я сумел!».
Его распирала гордость в тот момент, но разрастись ей не дали – один из парней хлопнул дружески по плечу и шепнул на ухо:
– Не облажайся, малой.
И подмигнул ободряюще. Кирилл взъярился было, но прищур глаз у парня слегка изменился, предостерегая от необдуманного.
– Я не малой! – буркнул он, скидывая напряжение. Парни расхохотались, один из них окликнул весельчака.