— Судя по тому, что я узнал за сегодняшний день, их здорово разбили. Поэтому, начнём с перемещений на местности, выборе цели, окапыванию, а также, пусть подучат караульную службу.
— А потом?
— Потом? Будет возможность — свалим из этого кошмарного сна. Пусть сами разбираются! Это их война. Я — против всех. Мы — против всех. Мне их земли не надо! В Сибири места много, можно сделать одну большую Кавказскую республику. И никто не заметит, что она появилась.
— Точно! Со столицей в Воркуте!
— Нет, лучше в Магадане. Там Дед Мороз их быстро в чувство приведёт и остудит их чересчур горячие головы.
— Ну что, спать пойдём?
— Пошли.
Мы улеглись на новые простыни. Спалось плохо, Витя что-то во сне кричал, скрипел зубами. А мне снился сон. Это была СВОБОДА! Большое, бескрайнее поле, зелёное поле на краю широкой реки и небо! Голубое чистое небо! Я был с женой и с сыном, мы бежали по полю к реке. И тишина, ничего не слышно, просто оглушительная тишина.
А затем я очутился на допросе. Меня вновь пытали и били по сломанному ребру. Спрашивали только одно. Почему я предал своих и меня не расстреляли? Почему я струсил?
Проснулся среди ночи весь в поту. От совести и собственных проблем не убежишь. Хоть на Северный полюс, хоть на Южный.
Ничего, новое место, привыкнем. Человек ко всему быстро привыкает! И к хорошему и к плохому. Но мысль о побеге терзала моё подсознание, надо было думать о том, как отсюда сбежать.
"Гуд бай, Америка!" Надоело!
Утром нас разбудили охранники. После того, как мы с ними пообщались в госпитале, и они поняли, что мы не предпринимаем никаких попыток к побегу, стали к нам относится лояльно. Вот и сейчас они деликатно открыли дверь и просто сказали:
— Господа офицеры! Подъём!
— Витя! Слышал? Господа офицеры!
— Приятно!
— Непривычно слегка.
— Ничего, привыкнем. Если уже Гусейн стал господином Гусейни, то мы быстро привыкнем.
— Господа в Париже!
— Что нам стоит удрать в Париж?
— Лучше домой.
— Это точно.
Нас провели в столовую. Завтраком был плов и чай.
Затем нас провели на плац. Там уже строился личный состав. Три роты. Публика была разношёрстная и очень колоритная. Весь личный состав можно было разделить на три категории, хотя бы внешне.
Первая — пацаны-школьники, которые старались держаться солидно, но ребячество проскакивало у них постоянно. Они толкались, смеялись, бегали друг за другом. Детский сад!
Вторая — это пузаны, которым было лет за сорок или под сорок. Публика солидная, но видно, что вороватая.
А вот третья группа мне очень даже не понравилась. Там были, судя по наколкам, и бывшие осуждённые, и некоторые, у которых глаза горели безумным религиозным огнём.