С этого момента священные врата скрыли от нас подробности ее супружеской жизни. Мы, ее преданные друзья, остались снаружи и лишь мельком, время от времени замечали отблески и звуки, свидетельствующие об ее счастье. Мы переглядывались и говорили: «После тяжкой и длинной борьбы, после стольких забот и горестей она наконец-то счастлива!» Мы думали о некоторой свойственной ей суровости, теперь исчезнувшей и превратившейся в добродушие под спокойным солнцем домашнего мира. Мы вспоминали все испытания, выпавшие на ее долю, и радовались тому, что теперь Господь утер слезы с ее глаз. Все, кто встречал ее в это время, отмечали явную перемену в ее внешности, говорящую о переменах внутренних>388. И мы надеялись и верили, глядя на нее с любовью и преданностью.
Но неисповедимы пути Господни!
Послушаем некоторые счастливые слова, доходившие до нас в то время.
Мне кажется, что у меня не было ни одной свободной минуты с того туманного июньского утра, когда мы с тобой, дорогая Э., спускались к хауортской церкви. Не могу сказать, что я устала или подавлена. Просто так получилось, что мое время больше не принадлежит лишь мне одной; другой человек имеет право на добрую его часть и говорит мне: «Мы должны сделать то-то и то-то». И мы делаем то-то и то-то, и все это совершенно правильно. <…> У нас было много посетителей, приехавших издалека, а недавно мы занимались приготовлением к небольшому празднику в деревне. И мистеру Николлсу, и мне хотелось как-то ответить на сердечные поздравления и доброту, которую проявили прихожане после его возвращения к должности. Поэтому в воскресенье ученики местной школы, учителя, звонари, певчие и т. д. – общим число до пяти сотен – были приглашены на чай и ужин в школьный зал. Всем, похоже, понравилось, и мы очень радовались, видя их счастливыми. Один из жителей деревни, провозглашая тост за здоровье моего мужа, назвал его «истинным христианином и добрым джентльменом». Признаюсь, эти слова глубоко тронули меня, и я подумала (знаю, что ты подумала бы то же самое, если бы была с нами), что заслужить такую похвалу дороже, чем получить богатство, славу или власть. Я могу только присоединиться к этой высокой, хотя и простой похвале. <…> Когда мы вернулись из Ирландии, мой дорогой отец чувствовал себя не очень хорошо. Но теперь, слава Богу, ему лучше. Ах, если бы Господь сохранил его для нас еще на несколько лет! Желание, чтобы он жил подольше, вместе с определенным беспокойством о его счастье и здоровье, похоже (не знаю почему), после свадьбы стало даже сильнее в моей душе. С тех пор как мы вернулись, папа уже не служит. И каждый раз, когда я вижу, что мистер Николлс надевает стихарь и идет в церковь, я чувствую удовлетворение от мысли, что наш брак помог папе обрести покой в его преклонные лета.