– Стикки, – самым кротким голосом сказала Анет, – давай я за водой схожу.
Через десять минут герцог все еще орал, а Анет, сжавшись у костра, ругала себя за не вовремя проявленную инициативу, вспоминая известную русскую поговорку: «За инициативу бьют инициаторов». Одно слово в поговорке она сознательно заменила на приличное, хотя оригинал к ситуации подходил гораздо лучше. Но Анет никогда не выражалась грубыми словами. Виной тому было ее воспитание.
Эскорит припомнил ей все. И даже то, что она не вовремя полезла в реку (там, на Земле), а если уж залезла, так и тонула бы скорее, чтобы браслет попал на Арм-Дамаш один. Так нет, мало того что им, несчастным, досталась глупая, никчемная девица, от которой одни неприятности, так она, утопив один котелок, непременно хочет утопить и второй, последний, оставив всех без еды. К концу этой проповеди Анет уже полностью была уверена в собственном несовершенстве и в полной и бесповоротной никчемности. Подумав, то ли разораться в ответ, то ли зареветь, девушка вдруг осознала, что ей не хочется ни того, ни другого, а лучше бы послать всех и лечь спать. Анет никогда никого не посылала, опять же из-за врожденной интеллигентности, но ведь начать-то никогда не поздно. Поэтому, витиевато ругнувшись, вроде «пошли вы все, такие-растакие (красивые и умные), далеко и надолго», девушка повернулась к застывшим в изумлении парням спиной и уснула. Крепко и без сновидений, с чувством выполненного долга и глубокого морального удовлетворения.
– Миледи, мы потеряли их. – Мужчина со скорбным выражением лица стоял в мрачной зале, освещенной десятками толстых восковых свечей, сжавшись от страха. Великий маг Тарман никого так не боялся, как Повелительницу тьмы – Хакису. Холодная и неприступная, она редко говорила и никогда не повышала голос, но мрак в ее неживых глазах сковывал душу и разум. В ее присутствии дрожали колени и тряслись руки. Тарман ненавидел себя за эту слабость, но ничего не мог изменить.
Хакиса сидела к магу спиной, и эта спина, прямая и тонкая, выражала молчаливое презрение. Повелительница разглядывала свою худую серую руку с загнутыми черными ногтями. Тонкие, обтянутые хрупкой, как пергамент, кожей пальцы, казалось, вот-вот сломаются под тяжестью массивных колец. Маг ее забавлял своими глупыми и никчемными попытками преодолеть страх перед ней. Разве можно не бояться вечности? Хакиса преднамеренно молчала и, не поворачивая головы, ждала продолжения речи Тармана. Ждала, как он начнет оправдываться и какое предложит решение. Ее бесило, что эти глупые и бесполезные людишки упустили такую легкую добычу, но она не спешила выказывать свое недовольство. Всему свое время. Пусть попытаются реабилитировать себя в ее глазах. Ощущая свою вину, они будут работать в десятки раз эффективнее, зная, что следующая промашка будет для них последней.