Свет… Ну конечно же!
Его бывшая девушка страдала от мигреней. Яркий свет в несколько раз обостряет боль.
Очевидно, Дженни страдала от того же, а сейчас у нее был особенно болезненный приступ.
Трэвис выключил свет. Он включил лампу около кровати: ее мягкого света, льющегося через приоткрытую дверь, было достаточно, чтобы видеть.
– Не двигайся, – сказал он.
Взяв все, что лежало в раковине, благо все пузырьки и коробочки остались целыми и закрытыми, он отнес в спальню, выставив на комод.
Все они были подписаны, но ни одно название не было ему знакомо.
– Что именно ты искала?
Дженни ответила.
Он нашел нужный пузырек, вытряс таблетку и отнес ей:
– Секунду, милая.
У раковины стояла пластиковая кружка. Трэвис наполнил ее водой и присел перед Дженни.
– Открывай рот, – сказал он, поднеся таблетку к ее губам.
– Я могу…
– Я тебе рассказывал, как был бойскаутом в годы моей беспутной молодости? Ну давай. Прими таблетку. Хорошая девочка. А теперь запей…
Он поставил кружку на раковину, а затем взял аккуратно уложенное маленькое полотенце, пропитал его холодной водой, выжал и вернулся к ней.
Ее глаза все еще были закрыты, лицо бледное. Он взял ее руку и вложил в нее прохладное, влажное полотенце.
– Прижми его к глазам, милая.
– Ох, Трэвис, ты не должен…
– Это мой долг, – нарочито серьезно ответил он, – как бойскаута. Могу всю клятву повторить, если хочешь.
Она робко рассмеялась. Ее сердце переполнилось радостью.
– Ты был бойскаутом? Серьезно?
– Ну, не совсем… У нас с братьями были свои представления об этом.
«Говори, – сказал он себе, увидев, как цвет возвращается ее лицу, – говори, продолжай говорить, пусть она сосредоточится на твоем голосе и забудет о боли».
– Кроме того, мистер Ротвейлер, лидер бойскаутов, нас ненавидел.
– Его звали не Ротвейлер!
Хорошо. Отлично. Она слушала, обращала внимание на его глупые шутки. Таблетка и компресс работали.
– Почему ты такая умная, Дженни? Его звали Ботуайлдер. Проще было звать его Ротвейлером.
– И он вас ненавидел?
– Да, видишь ли, мы перевернули его туалет во дворе.
Дженни застонала от боли. Все внутри Трэвиса перевернулось. Он взял ее на руки. Она крепко обхватила его шею.
– Сейчас ни у кого уже нет туалетов во дворе, – вяло произнесла Дженни.
– А вот у Ротвейлера был, – бросил Трэвис по дороге в спальню. – Он жену и всех девятнадцать своих детей заставлял им пользоваться.
Снова – мягкий, нежнейший смешок. Снова захотелось подпрыгнуть от восторга.
– Не девятнадцать, – сквозь зевоту сказала она.
– Ладно, не девятнадцать. Восемнадцать.
Он аккуратно уложил ее на кровать.