— Пожалуй, — сказал я задумчиво, — мне действительно не хочется тебя спасать, по крайней мере, так, как я спасал других.
— Лусмила меня предупредила, так что не трать время зря.
— О чем она тебя предупредила? — насторожился я.
— О том, чем ты сейчас занимаешься. Соблазняешь меня, морочишь мне голову. Она сказала, что у тебя такая манера обрабатывать свои трофеи. Наплетешь с три короба, прикинешься лучшим другом. А все для того, чтобы переспать с моделью до того, как она поступит в Клуб, потому что потом это можно будет сделать только за деньги. Со мной такие штучки не пройдут, Лусмила меня предупредила. Она так и сказала: “Он может пообещать, что вы будете вместе, лишь бы ты с ним переспала, пока за это не нужно платить”.
Ощущение было такое, будто мне в глотку влили расплавленный свинец. Мои внутренности пылали, и все, что я съел в тот день, готово было устремиться наружу. Я чувствовал, как немеет лицо, как по спине медленно стекает капля пота.
Из зала долетал нарастающий гул, который время от времени пронзали отдельные громкие выкрики. И вдруг наступила тишина, словно толпе зрителей одновременно заткнули глотки. Бармен бросил свой пост и рванулся в зал узнать, в чем дело. Я поспешил за ним. Когда пробрались на трибуны, кое-кто из зрителей уже начал выходить из оцепенения. Один из бойцов, совсем молодой, из тех, кто с детства качает мышцы, занимается тэквондо и обожает драться, лежал посреди арены с широко распахнутыми глазами. Его чернокожий противник уже успел покинуть ринг в окружении десятка приятелей-негров и нескольких охранников и укрыться в раздевалке. Бармен повторял как заведенный: “Его убили, его убили, я же говорил ему, чтоб он не дрался, его убили, убили”. Внезапно он бросился на ринг, так, словно от этого зависела вся его жизнь. Обернувшись к Ирене, я попросил ее оставаться на месте. Пока охранники уносили с арены тело, под сводами погреба висела зловещая тишина, но как только скорбная процессия скрылась из вида, зал начал потихоньку оживать, заработал тотализатор, и вскоре трибуны снова взревели, приветствуя очередную пару гладиаторов. Я протиснулся к Лусмиле, чтобы немного подзарядиться от нее уверенностью и спокойствием. Албанка мило беседовала с элегантным господином лет пятидесяти, источавшим аромат дорогого одеколона, с гвоздикой в петлице изящного пиджака в мелкую полоску. В левой руке Лусмила держала бокал с вином, в другой — тонкую сигарету, с которой медленно опадал пепел. Увидев меня, она поморщилась, поспешно извинилась перед кавалером, немедленно переключившим внимание на ринг, где готовы были сойтись новые бойцы, на этот раз два негра, один из которых был гигантом с лоснящимся телом, и рявкнула: