Тихо и безмолвно было на острове, как и в то утро, когда Симба и Инкази посетили его. Но грубые ловцы невольников приблизились к нему не с подобающим уважением, а с шумом и гамом. Напрасно остерегали их гребцы из Удшидши, напрасно увещевали не гневать всесильного духа озера и отказаться от преследования беглеца, который нашел себе убежище в этом святилище. Солиман первый сошел на берег; за ним гурьбой последовали его люди. Цветущий сад Муциму они затоптали святотатственными ногами, птиц его распугали и громкими криками нарушили царившую здесь тишину и спокойствие. Но, несмотря на то, что эта разбойничья орда обыскала всякий куст и каждый камень, ни беглеца, ни Симбы, ни Инкази не было.
— Их больше нет здесь! Бегство им удалось! — воскликнул, наконец, Солиман, вынужденный сознаться, что все его дальнейшие усилия отыскать их останутся бесплодными.
Мрачный и расстроенный вернулся он обратно в залив Лувулунгу.
Безмолвные и подавленные каким-то тяжелым предчувствием сидели на своих скамьях вадшидши (гребцы). Святотатство Солимана взывало к небу об отомщении, и они опасались, что Муциму грозно подымет свою голову и непременно постарается уничтожить их.
Но что происходило там, на берегу, у самого устья Лувулунгу?
Подле обломков «Утки» стояла толпа негров. Солиман узнал в том числе и своих людей, и одетых в полосатые рубашки негров экспедиции Симбы. А вот и сам он стоит, прислонясь к корме разбившегося судна.
А что это, что лежит там, на опрокинутом киле этого судна? Какой-то продолговатый предмет, завернутый в белое.
Страшное предчувствие сдавило вдруг грудь Солимана. Почему так судорожно, так болезненно забилось его сердце? Какую весть принес ему Симба? Конечно, ничего радостного он не мог ожидать, но во всяком случае он теперь узнает нечто положительное об участи, постигшей его любимца.
Солиман сошел на берег, чувствуя, что колени у него подгибаются. Несмотря на страшное усилие овладеть собой, он, шатаясь, подошел к группе, среди которой выделялась мощная фигура Симбы.
Кучка негров поспешно расступилась и сквозь двойные шпалеры друзей и врагов, столпившихся вместе, Солиману пришлось идти навстречу Симбе. Тот стоял неподвижно, с выражением несомненной скорби на лице, и голос его прозвучал мягко и ласково, когда он первый обратился к Солиману.
— Мужайся, Солиман! Я принес тебе невеселые вести. Тот, кого ты любил, погиб, но он погиб геройской смертью и ты можешь гордиться им! Это был смелый воин, и все мы отдаем ему эту честь!
— Осман! Осман! — вырвался душераздирающий крик из груди Солимана. — Я знаю, ты покоишься здесь, под этим белым покрывалом! — И он приблизился к мертвецу; рука, которую он протянул к покрову, чтобы сдернуть его, сильно дрожала.