Суровы лица святых. Нет в них доброты. Видно, оттого, что сильно суровая жизнь на Руси.
Ночью Калите не спалось. Он вышел из душной кельи, прошёл через монастырский сад к реке. Ночь лунная. Звёзды отражаются в воде, перекатываются на волнах. Темнеют в селе избы, а в оконцах поблескивают лучины.
Иван Данилович знал, что там сейчас варят пиво, пекут из новой муки пироги. А завтра зарежут барана и всем селом отметят конец жнивью, будут славить добрый урожай.
Пахло яблоками и свежим сеном. Посреди реки всплеснула рыба. Калита сел на камень-валун, ладонью подпёр подбородок, уставился в одну точку…
Наутро с песнями пришли на монастырский двор смерды. Мужики в белых льняных рубахах, бабы в расшитых сарафанах.
Впереди всех шагал мальчишка с большим снопом в руках. За ним девушка, на голове венок из колосьев.
Навстречу крестьянам вышли монахи. Толпа стихла. От монахов отделился игумен, подошёл к мальчишке, взял сноп. Девушка сняла с головы венок, положила на сноп. Монахи запели псалмы. Держа на вытянутых руках сноп и венок, игумен медленно двинулся в церковь. Следом за ним потянулись монахи и смерды. К князю неслышно подошёл воевода, шепнул:
- Гонец из Москвы. В Твери ордынцев побили.
Иван Данилович, стараясь не выдать волнения, тихо ответил:
- Иди. Готовь коней.
- А княгиня?
- Останется здесь.
Воевода ушёл. Елена заметила, как изменился в лице Иван, одними губами спросила:
- О чём с Фёдором шептались?
- Из Москвы гонец. О Твери весть привёз.
Княгиня побледнела.
- Уж не идёт ли на нас Александр?
- Ордынцев, сказывают, тверичи побили.
- Спаси Бог. Теперь жди ордынского разбоя.
- Ты, Елена, тут останься, чтоб сумятицы не было, а мы с Фёдором Акинфичем в Москву отправимся.
- Помогай тебе Бог, свет мой.
Князь незаметно покинул церковь.
* * *
А в Москве переполох. Прискакали из Твери четверо ордынских табунщиков. В тот день, когда тверичи восстали, пасли они коней за городом. Тем и спаслись.
В ожидании князя в гридню сошлись думные бояре и воеводы. Вошли два отрока, зажгли восковые свечи. Желтоватое пламя тускло заблестело на расставленных по углам кованых ларях, переливом заиграло на разноцветных слюдяных оконцах. В гридне стоял монотонный гул.
Молодой горячий боярин Плещеев, любимец князя, переговаривался с боярином Добрынским. Тысяцкий Воронцов-Вельяминов насупившись поглядывал иногда на сидевшего напротив своего старого недруга боярина Квашнина. Рядом с ним стоя препирались воевода переднего полка Александр Иванович и маленький ершистый боярин Хвост.
- Сих ворогов, что с Твери сбежали, и тех, кто у нас в Москве сидит, живыми не пускать! - брызгал слюной Хвост.