- Побить немудрено, да Орда сильна! - возражал ему воевода.
Выждав момент, боярин Квашнин вставил:
- Будет ордынский набег.
Архиерей, заменивший временно, до прибытия из Константинополя нового митрополита, умершего Петра, и княжеский духовник Ефрем шептались в углу.
Но вот вошёл воевода Фёдор Акинфич с дворским Борисом Волковым, а вслед за ними Иван Данилович, и все стихли. Окинув быстрым взглядом присутствующих, он сел в стоящее посреди гридни резное кресло, глухо заговорил:
- Будем мыслить, бояре и воеводы, как быть нам ныне.
- Как то случилось? - резко, фальцетом выкрикнул боярин Квашнин.
- Как случилось, нам разбирать недосуг, - оборвал боярина Калита, - давайте помыслим, как Орду от нас отвести, чтоб Москву не разорили.
- Я мыслю, с Тверью встать нам заодно, - промолвил Хвост. - Слать к Александру гонца, чтобы шёл он к Москве. Да кликать Ивана Ярославича рязанского на подмогу.
- Дать ордынцам бой, - поддержал Хвоста Воронцов-Вельяминов, - да токмо самим. Негоже Москве у Твери да Рязани подмоги просить.
Иван Данилович, барабаня пальцами по подлокотнику, слушал говоривших.
- Орда ещё сильна, - подал голос воевода Александр Иванович.
- А что ты скажешь, Фёдор Акинфич?
Воевода большого полка откашлялся:
- Воин я, и голова моя седа. Никто из вас не скажет, что в бою меня ищет враг. Я его искал всегда. Но сейчас скажу я то же, что и воевода Александр Иванович. Сильна ещё Орда. Не потянем мы противу её, даже коли и Тверь да Рязань помогут… Другое надо мыслить.
- А что скажешь ты? - обратился князь к боярину Плещееву.
- Я - как и ты, князь Иван Данилович. Велишь на сечу - и поведу своих людей. Может, и не осилим ордынцев, но и не дрогнем. Сами костьми ляжем, но и нехристей немало порубим. Мёртвые сраму не имут.
Слова любимца вызвали у Калиты чуть приметную усмешку, затерявшуюся в пушистых усах.
- А какая будет твоя речь, отец архиерей?
- На всё воля Божья! - уклонился тот от ответа.
- А ты что молчишь, духовный отец мой Ефрем?
Старый священник пригладил бороду, тихо произнёс:
- В Орду тебе ехать надобно, сын мой Иван. Отвести удар неверных.
- На что князя посылаешь? - гневно выкрикнул боярин Добрынский. - На глумление?
В гридне зашумели. Иван Данилович поднял руку. Дождавшись тишины, заговорил:
- Слушал я вас, бояре и воеводы, слушайте и вы мою речь. Отец духовный об Орде речь вёл, так и я мыслю. Знаю, что не мёдом и пирогами встретят там меня, но как быть по-иному?… Воеводы верно сказали, противу татар нам нынче не выстоять, слаба ещё Русь, и не миновать тогда другой батыевщины… - Калита поднялся, повернулся к дворскому: - Собирайся, Борис Михайлович, в Орду поедем. Всё вытерпим - и стыд и глумление, дабы Москву спасти.