— Это она вам сама сказала? — спросил Хэмп.
— Да. Но я ещё раньше догадался, что она боится каких-то разоблачений, и понял, что они могут на неё нажать и использовать её для своих целей, о которых она ничего не подозревает. Вероятно, один из них и увёз её из «Трефовой дамы», чтобы сообщить, чего от неё хотят…
— Должно быть, чего-нибудь по вашей части, — сказал инспектор, забывая, что наш разговор слушает доктор Бауэрнштерн.
— Да. Этого она не ожидала. Она думала, что от неё потребуют денег или… гм… небольших интимных услуг. Но когда она узнала, чего именно от неё добиваются, — а я ей уже намекнул, о чём может идти речь, — она не поддалась на шантаж, отказалась наотрез и пригрозила, вероятно, всё рассказать мне, или вам, или мужу. Это решило её участь. Им пришлось её убить. Тут же на месте. Так я себе это представляю. — Я посмотрел на труп, выловленный из канала, и вспомнил нахальный носик, сочные улыбающиеся губы, ярко-синие глаза, один чуточку темнее другого… — И если всё это верно, то она такая же жертва войны, как любой солдат, скошенный пулемётным огнём. Она жертва и другой войны, худшей — войны рядового человека с насквозь прогнившей социальной системой. Они вырастают, весёлые, жизнерадостные, воображая, что в двух шагах их ждёт рай, а мы спихиваем их в ад.
— Я не знала, что у вас такие мысли, — промолвила доктор Бауэрнштерн тихо и удивлённо.
— Вы и сейчас ещё не знаете моих мыслей, — оборвал я. — Однако уже поздно, и я слишком разболтался…
— Я и сам знаю, что поздно, — проворчал инспектор. — Но вам придётся ненадолго заглянуть ко мне в управление, доктор. Может быть, довезёте нас?
Он тяжело вышел, чтобы отдать распоряжения сержанту. Маргарет Энн Бауэрнштерн посмотрела на меня бесстрастно, но при этом удивительно по-женски, и наклонилась к трупу, как будто Шейла просто спит и нужно уложить её поудобнее и дать ей покой.
— Я видела её раза два, — сказала она вполголоса. — И, помню, позавидовала. Она была такая хорошенькая, весёлая, так радовалась жизни… Каждой женщине иногда хочется быть такой. И с нею был высокий, красивый молодой человек — наверное, муж. Я сразу поняла, что они обожают друг друга. Да, я ей позавидовала.
— И совершенно напрасно позавидовали, — сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало холодно и неприязненно. — Когда я увидел вас здесь…
— Похожую на мертвеца, — вставила она шёпотом.
— Да, похожую на мертвеца, измученную, выжатую, с запавшими щеками… я подумал: «В жизни не видел лица красивее». Мне даже больно стало.
Она стояла неподвижно и смотрела на меня — такая близкая и далёкая, загадочная.