Не совсем понимая, как мне действовать дальше без Отто, который должен был опознать мнимого Морриса, я осторожно обошёл дом — по-видимому, не особенно большой — и очутился где-то на задах, среди служб. Из-под одной двери выбивалась полоска света — узенькая, но в этом мраке яркая, как луч маяка. Я тихо подкрался к двери и тут, выведенный из терпения дождём, холодом, темнотой, долгим ожиданием и отсутствием Отто Бауэрнштерна, поступил в высшей степени беспечно и неразумно. Я толкнул дверь и вошёл.
Я очутился в длинном узком помещении — бывшей конюшне, которая теперь служила складом старой мебели и всякого хлама, а в дальнем её конце было устроено нечто вроде мастерской. Там под закрытым ставнями окном стоял верстак, а за ним сидел и работал какой-то человек. Сначала я не мог разглядеть, кто это. Запылённая лампочка, висевшая под потолком в середине конюшни, давала очень мало света, а вторая освещала только верстак. Но когда он вскочил, я увидел, что это тот самый человек со шрамом, которого я встретил у Дианы Экстон. Сейчас на нём была короткая куртка, в каких обычно ходят слуги.
— Кто здесь? — крикнул он резко.
Я сделал несколько шагов, снял шляпу и, стряхивая с неё дождевые капли, сказал:
— Мне надо поговорить с вами.
Он узнал меня, и сразу стало ясно, что я человек подозрительный; вероятно, кто-то — скорее всего Диана — что-то рассказал ему обо мне. Во всяком случае, теперь он держался совершенно не так, как вчера. Это должно было меня насторожить, но я упрямо шёл навстречу опасности.
— Я — Моррис, слуга полковника Тарлингтона, — сказал он.
— Неправда, — ответил я, не думая о последствиях. — Вы — капитан Феликс Родель…
В ту же секунду Родель выстрелил — очевидно, маленький револьвер был у него в руке с самого начала. Я ощутил сильный удар в левое плечо и понял, что ранен.
Упав ничком, я ждал следующего выстрела. В плече жгло, но боль утихала. Я не видел, как вошёл Отто, но услышал его крик «Родель» и снова выстрел. Я повернул голову и ещё успел увидеть падающего Отто. Родель медленно двигался вперёд, чтобы добить нас обоих. Но тут сзади раздался оглушительный грохот, и Родель медленно стал валиться. Упав, он сильно дёрнулся, потом по его телу прошла судорога — и всё. Он был мёртв. Отто стрелял с земли — судя по звуку, из крупнокалиберного пистолета. Должно быть, он прострелил Роделя насквозь. Но что с самим Отто?
Превозмогая головокружение и тошноту, я дотащился до него. Пуля попала в грудь, и видно было, что Отто умирает. Он не узнавал меня. Он был уже не здесь, что-то объяснял по-немецки. Вдруг он улыбнулся, как будто снова сидел среди друзей и только что начали играть Моцарта, — и через минуту его не стало.