— Правда, но он-то этого ещё не знает, — ответил тот. — Ну, а я вообще не скрываю своих мнений, за исключением, конечно, тех случаев, когда нахожусь в обществе таких заядлых патриотов, как полковник Тарлингтон. Точка зрения у меня несколько эгоистическая, не спорю, но я всегда откровенно признавал, что я эгоист. Я знаю, какая жизнь меня может удовлетворить, и знаю, что на такую жизнь рассчитывать нельзя, если мы будем продолжать войну. Предположим даже, нам удастся победить Гитлера, — а пока на это что-то не похоже, — но мы добьёмся победы только ценой полного истощения всех наших сил. И в результате полмира окажется под властью Америки, а другая половина — под властью Советского Союза. А для меня это безнадёжная перспектива. Поэтому я… — строго между нами, мистер Нейлэнд! — я не вижу смысла в затягивании войны и считаю, что лучше прийти к разумному соглашению с немцами, — необязательно с самим Гитлером, можно и с германским генеральным штабом.
— Я была такого же мнения ещё до вступления в войну России, — сказала миссис Джесмонд уже серьёзно, без улыбки. — А сейчас я просто убеждена в этом.
— Убеждены? В чём? — спросил я.
— В том, что глупо с нашей стороны продолжать войну ради большевиков. Ничего мы не выиграем, а потерять можем очень многое.
Я посмотрел на неё, и затем, пока глаза мои рассеянно блуждали по её гостиной, представил себе, как в первую зиму войны, когда она ещё не могла развернуться по-настоящему, в таких вот комнатах в Париже собиралось, должно быть, множество женщин, подобных миссис Джесмонд: красивых, умных, культурных, утончённых, нежно благоухающих, холёных гадин.
Следя за нею уголком глаза, я заметил, что она и мистер Периго быстро переглянулись. Необходимо было поддержать разговор.
— Да-да, — промямлил я, всем своим видом показывая, что опять разыгрываю ту же роль, — я понимаю, что вы оба имеете в виду, но я привык думать иначе. И потом… поскольку в это дело вмешалась Америка…
— Америка, насколько я знаю, планирует широкое развитие военной промышленности, — сказал мистер Периго. — Но это ещё только планы.
— Ну, при её ресурсах… — начал я.
Он не дал мне договорить. Личина непринуждённости и вкрадчивой любезности разом слетела с него.
— У нас без конца мелют разную чепуху о ресурсах, как будто самолёты растут на деревьях, а танки можно выкапывать на огородах, как картошку. Чтобы эти ресурсы превратить в военное снаряжение, нужно не только время: для этого требуются большая организованность, энергия, волевое усилие всего народа. А есть ли в демократических государствах такая организованность, энергия и коллективная воля? Если да, то до сих пор, во всяком случае, они мало проявлялись.