— Не надо надо мной кудахтать, — огрызнулся он.
— Я предлагала успокоение, а не опеку, — кисло отозвалась она. — Полагаю, ты бы предпочел сейчас находиться при дворе, отдавая почести корою Иоанну и его новой королеве?
Вильгельм рассердился:
— А вот теперь ты несешь чушь!
Изабель не стала ничего говорить по поводу его настроения и молча наблюдала за гладкими головами тюленей, появлявшихся над волнами, а затем так же внезапно погружавшихся обратно в воду. Изабель присутствовала на коронации невесты Иоанна, и ей было искренне жаль эту стройную девочку, выставляемую напоказ, будто только что купленную на лошадиной ярмарке для богачей молодую кобылу, пытающуюся справиться с надетой на нее сбруей ожиданий и обязанностей. Иоанн якобы поклялся, что убережет ее от беременности до тех нор, пока ее тело не созреет до того, чтобы произвести на свет ребенка, но эта клятва не обязывала его воздерживаться от прочих проявлений разврата, которые не обязательно вели к беременности. Изабель полагала, что одной из причин, почему Вильгельм решился-таки отдаться на волю ирландских воли, было то, что ему не хотелось находиться рядом с Иоанном, от которого попахивало гнилью.
Когда они вышли в открытое море, ветер посвежел и стал порывистее. Изабель ощущала соль на языке и ликовала при виде черных волн, бивших о борт корабля. Дети вошли в раж от возбуждения, и ей пришлось предупредить служанок о том, чтобы те с них глаз не спускали. Особенно нужно было присматривать за Ричардом: он был бесстрашен, как ястреб, и носился между членами команды, карабкался на бочки и скакал повсюду, точно ручная обезьянка епископа Винчестерского, пока Вильгельм не поймал его, не встряхнул как следует и не пригрозил усмирить его пыл хворостиной. После этого Ричард стал вести себя потише и благоразумно старался держаться подальше от отца; он пошел поговорить с рулевым.
Команда втащила весла и прикрыла весельные заглушки. Побережье Пемброука исчезло вдали, теперь вокруг от горизонта до горизонта простиралось тяжелое серое море. Какое-то время за «Святой Марией» следовала стая чаек, которые вились вокруг ее мачт и парусов или пыряли за корму в оставляемый килем белый след за рыбой. Но корабль уходил все дальше в открытое море, вспарывая волны на своем пути, и чайки отстали.
Ветер усилился, он дул с севера и с силой ударял в нос корабля. Изабель казалось, что это все равно что объезжать брыкающегося нового скакуна. Когда она сказала Вильгельму о пришедшем ей на ум сравнении, он ответил, что ничего подобного, он в свое время объезжал огромное количество диких лошадей, и ничего общего с этим ощущением сейчас не было. Со сжатыми губами, закутавшись в плащ, он отошел к навесу. Некоторое время Изабель еще оставалась на палубе, но порывы ветра усиливались, а волны становились все более крутыми, и она тоже поспешила под навес, позвав с собой детей. У Махельт стучали от холода зубы, и она выглядела больной. Вилли тоже был бледным и тихим. Ричард оставался взбудораженным. С разрумянившимися щеками и горящими глазами он рассказал им о том, что ему удалось узнать у рулевого.