— Но что же случилось?
Мишель казался измученным и Даран ответил за него.
— Моро-Фромон, в соучастии с двумя администраторами, втянул вне устава, банк в колоссальное дело перекупа и скомпрометировал его. Никто ничего не подозревал. Но был отдан приказ о преследовании синдиката, стоявшего во главе дела. Тогда Моро-Фромон увидал, что все потеряно и покончил самоубийством, несчастный… что однако, увы! делу не поможет.
Колетта спросила, ошеломленная этими, только наполовину ей понятными, объяснениями:
— Разве разорение полное, разве все деньги Мишеля потеряны?
— Нужно подождать ликвидации, сударыня, — возразил Даран, — но я не думаю, чтобы она дала удовлетворительные результаты.
Тремор пожал плечами.
— Я еще в числе счастливцев, — заявил он, — так как мне еще остается, благодаря моей недвижимости на улице Бельфейль, чем существовать, и я могу приняться за работу… Ах, Боже! если бы дело шло только обо мне!
Он перебил себя, возвращаясь все к той же мучительной мысли:
— Я хотел сам сообщить ей о том, что произошло, для того, чтобы ее успокоить насчет будущего, сказать ей, что я буду работать, что… и нужно же было, чтобы она таким образом уехала.
Он говорил с плохо сдерживаемым гневом.
— Послушай, мой дорогой братец, — сказала Колетта с некоторым упреком в нежном голосе, — нужно быть справедливым. Сюзанна не могла угадать, что ты раньше вернешься. Неужели ты думаешь, что…
— Я не знаю, я не знаю, — сказал он, как бы боясь того, что скажет Колетта. — Тот факт, что я не нахожу ее здесь, когда я печален, несчастен, меня удручает. Ах! я отдал бы десять, двадцать лет моей жизни, чтобы быть уверенным, что она ничего не знала.
— Но, мое дитя, — продолжала матерински Колетта, — ты можешь легко удостовериться. М-ль Жемье живет на улице Сен-Пер № 35. Поезжай завтра повидать Сюзанну.
— Ах, нет, — возразил жестко Мишель. — Ни за что на свете. Она сказала, что по приезде напишет тебе, не так ли? Посмотрим, напишет ли она тебе. Я хочу, чтобы она чувствовала себя свободной, совершенно свободной и что… Принимая в соображение, что она будет находиться перед необходимостью принять решение, пусть она не испытает никакого постороннего влияния, даже моего, даже влияния моей нежности, моего горя. Если она не напишет, ну… я подумаю.
— Но, — осторожно намекнула г-жа Фовель, — если бы я ей написала одно слово, маленькую банальную записку…
Суровым, нервным движением он схватил обе руки своей сестры.
— Слушай, Колетта, — сказал он тем прерывающимся голосом, который являлся у него моментами в этот день с тех пор, как он вошел в маленькую гостиную, — ты мне пообещаешь, что не будешь стараться увидеться с Сюзанной, что ты ей не напишешь, что не поручишь Роберту пойти ее повидать… что ты ничего не сделаешь, пока она не подаст вести о себе, сама… Для меня это очень важно, видишь ли, очень важно… Если бы ты меня ослушалась, я… я бы тебе этого никогда не простил, у меня есть серьезные причины, чтобы говорить так.