Растравляемое, таким образом, это страдание сводило его с ума. Затем, он упрекал себя в оскорбительных сомнениях. Сюзанна не знала ничего. Она уехала, потому что… потому что… он не знал, не понимал, и мысли мешались, путались в его голове. Он страдал от наплыва дум.
Когда он достиг с сопровождавшим его другом решетки маленького парка, только что пробило 9 часов на колокольне Ривайера. Даран, прочитав мольбу в глазах, печально-утомленных и как бы недоумевающих перед тем, что увидели, будучи так долго обращены вниз, к земле, переступил лишний раз через порог башни Сен-Сильвера, и оба вошли в рабочий кабинет, где белая владелица замка с одетым на голову жестким убором улыбалась узорам обоев, где прялка ожидала женскую руку, чтобы завертеться и запеть, а мебель, в которой черви протачивали свой темный путь, извивалась в мучительных гримасах.
От Кастельфлора до башни Сен-Сильвера Мишель едва произнес несколько слов; теперь он сел, изнуренный, очень бледный, совсем молчаливый. Сначала Альберт избегал тревожить мысли, собиравшаяся за этим челом, на котором он угадывал в тени тревожные складки, но он начинал пугаться этого упорного молчания.
— Мой бедный, дорогой друг, — сказал он внезапно, — ты себе выдумываешь еще более горестей, чем у тебя есть, ты грызешь, мучаешь себя раньше даже, чем узнал что-нибудь верное.
Но Мишель, казалось, не слышал:
— Наконец, послушай, — добавил Даран, взяв его за обе руки с дружеской фамильярностью, — будь откровенен со мной: что ты предполагаешь, чего ты в точности боишься? Скажи мне все.
— Мне кажется, что…
Тремор остановился, затем продолжал вполголоса:
— Я жалок, я сержусь на себя, но я не могу отогнать эту мерзкую мысль, что она, узнав о моем разорении, не имела мужества разделить со мной тяжелое или посредственное существование, решила вернуть себе свободу, но боясь моего горя, упреков Колетты в момент, когда ей придется нам сознаться во всем, она уехала с намерением нам написать во избежание мучительного объяснения. Моя бедная маленькая Сюзанна! Ты прекрасно видишь, что я недостоин ее, раз я могу этому верить настолько, что становлюсь таким несчастным, как теперь.
— Я совершенно не понимаю, по какому праву ты измышляешь подобный подозрения, — сказал Даран, приблизившись немного. — Мисс Северн, ты сам с этим соглашаешься, могла быть только неполно осведомлена о помещении твоих денег, во-первых, а во-вторых, все то, что нам сказала г-жа Фовель, доказывает с несомненностью, что бедное дитя, подобно твоей сестре, ничего не знало о крахе Столичного банка, и наконец…