Сюзанна Северн везде прослыла бы за очень хорошенькую. Нужно было быть слепым или необыкновенно близоруким, чтобы не заметить этого, а Мишель обладал не худшим зрением, чем другие. Один момент, без всякого волнения любви, но с истинным удовольствием, он любовался этой тонкой красотой, как бы он любовался редким цветком.
— В „Зеленой Гробнице“, — продолжала Сюзанна, — вы могли впасть относительно меня в лестное заблуждение, если вам нравятся молодые девушки, мечтающие при лунном свете. В общем это было очень романтично, — хотя вы обошлись со мной как с младенцем, — эта встреча в руинах, и очень романтична моя мысль написать свое имя на стене! Я право не понимаю, что за сумасбродное настроение нашло на меня тогда?.. Я люблю легенды, вот и все… Мое прозаическое воображение „янки“ содержит вероятно маленький уголок романтики, это наследство моей бабушки, вашей тети Регины. Ах! вот она была романтична! Ради сильной любви пожертвовала всем — семьей, будущностью, родиной; однако, я часто ее видела плачущей, и никогда она мне не говорила о моем дедушке… Она не была счастлива. Внушила ли мне ее грусть какое-нибудь бессознательное недоверие, я не знаю; но я никогда в моих грезах не мечтала о браке по любви, таком желанном для некоторых… Мне кажется, великие страсти не моя доля. Вы помните мою французскую воспитательницу, ту, которая звала меня Занной? Бедная девушка! У нее был где-то жених, — она за него, увы, никогда не вышла замуж! — и, доверяя мне свои мечты, она была так смешна, что я задавала себе вопросы, если любишь и не делаешься несчастной, как бабушка, не становишься ли неизбежно смешной, как м-ль Жемье.
— Вы не ошибались. Очень часто бываешь в одно и то же время смешным и несчастным.
— К тому же охотно сознаюсь, что замужество и любовь меня одинаково мало озабочивали до смерти дяди Джона, — с большим спокойствием продолжала мисс Северн. — Моя простая, очень спокойная, очень легкая жизнь молодой девушки меня удовлетворяла: мои научные занятия были довольно серьезны, так как дядя Джон хотел, чтобы я была в состоянии преподавать; изредка — общество друзей и подруг моего возраста, так как он стоял за то, чтобы я не вполне была лишена развлечений; чтение, обыкновенно поучительное, (романы мало меня занимают); управление нашим маленьким хозяйством; заботы, которыми я окружала дядю Джона, заменявшего мне отца и мать, которых я совсем не знала, и бабушку, только что мною потерянную — этого было достаточно, чтобы ее заполнить. О! я себя не выставляю лучше, чем я есть! Я люблю красивые туалеты, красивые квартиры, роскошь во всех ее видах, но, когда я видела моего бедного дядю, работавшего ради меня в своей конторе в шестьдесят слишком лет, я была рада выучиться бережливости, и когда он возвращался, счастливый найти меня „at home“