«Ну, хорошо, — убеждал себя Лунь. — А как же они всем вермахтом ударили по спящей армии?! Ударили втихаря, внезапно, по-иезуитски?!» Он вспомнил Крепость, подвал, умирающего капитана Суровцева, распалил в себе гнев и, подведя майора к овражку, выстрелил ему под левую лопатку, обтянутую белой майкой. Немец рухнул в овражек, даже не оглянувшись; под тяжестью его тела затрещали сухие веточки больной пожелтевшей ольхи…
В лагере Луня встретил радостный Петрович:
— Смотрите, товарищ майор, что я нашел!
Из распахнутого багажника «кадета» он извлек канистру с бензином.
— Целехонькая! Под горловину!
В стороне под кустом лежало тело убитого шофера.
— Спасибо вам за курево, товарищ майор!
— Кури на здоровье! Только сначала сними с немца обмундирование.
Лобов с Чудновым увлеченно рассматривали извлеченную из планшетки карту и спорили, пытаясь определить свое место. Все были в приподнятом настроении — удача окрыляла.
— Шофера в овраг, — распорядился Лунь. — С майора снять сапоги и брюки. Все немецкое обмундирование сложить в легковушку… Петрович, лопата в твоем хозяйстве найдется?
— Найдется.
— Закопай обоих.
Все приказания Луня выполнялись беспрекословно. В нем признали командира. Пока все занимались захоронением трупов, майор тщательно осмотрел машину. Надо было хоть как-то изменить номер пропавшего «кадета» — мало ли кто сможет узнать его на дорогах? Лунь долго изучал цифры. Восьмерку можно легко превратить в тройку. Он достал наган и точным выстрелом пробил дырку посреди восьмерки.
«Вот и гадай теперь, то ли это “восемь”, то ли “три”? — удовлетворенно подумал он. — Попала в номер шальная пуля — и взятки гладки».
Последнюю цифру «4» он замазал солидолом и припудрил пылью. Тоже убедительно получилось. «Ну, вот теперь и на люди можно!»
* * *
В деревне Волкогонье играли свадьбу. Староста выдавал дочь за начальника местной полиции. Столы были расставлены в палисаднике прямо под вишнями. Заливалась гармошка, а в паузах, когда гармониста поили, играл патефон.
— Пир во время чумы! — усмехнулся Лунь, вылезая из машины. Он был в мундире майора-тыловика, за рулем сидел Лобов в форме солдата-шофера.
— Значит так, — наставлял его Лунь. — Ты молчишь — русского не знаешь. Если, не дай бог, кто-то спросит по-немецки, тоже молчишь или отвечаешь на какой-нибудь тарабарщине, потому что ты эстонец.
— Яволь!
— Молодец! Можешь, когда захочешь. Пошли!.. Оружие наготове.
Хозяин дома — лысый грузный мужичок в плисовой жилетке — завидев немецкого офицера, радостно бросился ему навстречу.
— Проходите, пан офицер, будьте добренькими! — с хмельным радушием приглашал он. — Свадьба у нас туточки. Дочку родную замуж отдаю! Кали ласка — за стол!