Лунь надменно, как и подобает истинному арийцу, оглядел застолье.
Невеста — весьма хорошенькая — сияла глуповато-счастливой улыбкой. Жених, рослый парень в черном пиджаке поверх желтой рубахи, не выпускал подругу из объятий. Из нагрудного кармана у него торчал белый бумазейный цветок. Дружки-свидетели сидели рядом и были уже изрядно навеселе.
Заезжим гостям преподнесли по стакану бимбера.
— Зовьет та любофьь! Как у вас говорят, — поднял стакан Лунь. — На здравье млодых!
Стол восторженно загудел: немец, а так хорошо знает обычай!
— Горько! — завопил один из дружков-полицаев, и молодые снова сцепились в страстном объятии. Лунь слегка отхлебнул из стакана и тут же навалился на еду. На тарелке у него дрожал кусок студня, приправленного сметаной и хреном. Сама собой выросла горка квашеной капусты, увенчанная соленым помидором. Рука с вилкой дотянулась до миски с отварной бульбой, присыпанной укропом. Лобов тоже не терялся, отхватив себе ломоть с хлебом и толстым куском ветчины. На тарелку ему положили полукольцо жареной колбасы с маринованным патисоном. Самогон он не пил, а прикладывался к кружке с домашним квасом. Утолив первый голод, Лунь отозвал старосту в сторону:
— Я долшен знат, как идет заготовка провиант для германьски армий.
— Идут заготовки, идут, ваше высокоблагородие! — уверял его староста. — Все к сроку сдадим!
— Это карош! Молодьец! Но у моего нашальника сегодня день рождений. Загрузи мне в машину.
— Чего изволите, господин офицер?
— Сало есть?
— А якжешь!
— Мука?
— Ёсць!
— Сакар?
— Цукру не маем. Чаго нема, таго нема…
В результате переговоров на заднее сиденье «кадета» уместили по мешку с мукой и картошкой, куль с лущеным горохом, два могучих свиных окорока, три кольца домашней колбасы, увесистый шмат сала, три больших ржаных каравая, бидон подсолнечного масла, четверть самогона, корзина с яйцами и большой узел с репчатым луком.
— А неплохо мы объели вермахт! — радовался всю обратную дорогу Лунь, поглядывая на гору продуктов. — Нам бы еще так боеприпасами разжиться да пару автоматов прихватить.
— Не говоря уже о гранатах, — улыбался Лобов, до крайности довольный операцией «Свадьба», как назвал их вылазку майор.
Когда же в лагере Петрович с Чудновым стали перетаскивать мешки и кули в фургон, шофер от избытка чувств даже загундел себе под нос:
— Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом
Не приходится тужить…
После плотного ужина принялись обсуждать план следующей операции. Лунь дал ей кодовое название — операция «Хохцайт-2».