На ужин принесли миску макарон по-флотски, белый хлеб с кубиком масла и чай с сахаром. Вот они, первые плоды его нового положения! Осознав, что он отыграл у судьбы еще несколько дней жизни, Лунь безмятежно уснул, тем паче, что теперь ему принесли подушку и одеяло — как вроде бы своему…
И снилась ему родная станица на Хопре, зеленая заводь Кардаила с заброшенными удочками, низкое небо в грозовых облаках и прыгающими одним за другим поплавками… Перед дождем всегда хороший клев. А вот и небо громыхнуло-полыхнуло, и ливень по воде секанул, и пошло грохотать, да так, что затряслась земля и заплескалась вода…
Лунь приоткрыл глаза: земля, то есть каменный пол, и в самом деле тряслась. И грохотало не на шутку. Он вскочил, метнулся к зарешеченной фрамуге и сразу же понял: никакой это не гром, а орудийная пальба, и все вокруг дрожит от разрывов крупнокалиберных снарядов…
Война!
Вот оно!
Началось!
На минуту он испытал чувство огромного душевного облегчения: его информация подтверждалась на все сто! Он не зря рисковал башкой, переплывая Буг, не зря столько лет торчал в Кёнигсберге.
Вглядывался в узкий проем фрамуги, но ничего, кроме ярких вспышек в предрассветных сумерках, не увидел. Потом почувствовал резкий запах гари — тянуло из-под двери: здание горело. Он застучал в дверь кулаками, потом сапогами, но никто его не слышал, никто не приходил, никому не было дела до странного арестанта. «Забыли они про него, что ли? Не хватало еще задохнуться в этой каморке».
Лунь стал орать изо всех сил, однако массивная дубовая дверь глушила и крики, и удары. Но он все бил и орал, бил и орал… Нет, про него явно забыли! А дышать становилось все труднее и труднее. Подергал решетку — куда там! Даже не дрогнула, ржавая зараза! Да и фрамуга слишком узка — голова не пролезет. И он снова набросился на дверь, молотя ее то каблуками, то кулаками. В глазах темнело… К горлу подступал комок обиды — как глупо: задохнуться в первые же минуты войны. В изнеможении он присел на койку, оторвал клок простыни, помочился на нее, а потом свернул ткань в три раза и приложил ко рту и носу, как маску. Именно так они спасались от газов под Сморгонью, когда под рукой не оказывалось противогаза.
И тут произошло чудо — дверь распахнулась! На пороге стоял молоденький пограничник и, держа винтовку под мышкой, свирепо тер глаза — едкий дым ел их нещадно.
Лунь в одну секунду метнулся к нему и выдернул винтовку. Боец и ахнуть не успел, как оказался безоружным.
— Давай за мной! — крикнул ему Лунь, передергивая на ходу затвор. С оружием в руках он окончательно воспрянул духом.