Сандалов только крякнул и, не сказав ни слова, ушел к себе. Он все прекрасно понимал, но все же было досадно, что в его семейные дела столь бесцеремонно вторгались служебные интересы политотдела.
* * *
Александра Варсонофьевна меньше всего считалась с установками партийно-политических органов:
— Лизонька, я сейчас в очереди стояла. Все как один твердят: война будет, война, война…
— Известное дело — сарафанное радио… — с деланным равнодушием откликалась дочь.
— А что твой-то говорит?
— Говорит, война будет, но не так скоро.
— А народ-то все спички, соль да мыло скупает. Знать, война на носу. Может быть, уедем от беды подальше? У нас в Крыму сейчас намного теплее, и Танюшку в море бы покупали?
— Мамочка, я бы с удовольствием! Но нам нельзя.
— Что так? Всем можно, а нам нельзя?
— Мы на виду, мама! Если мы уедем, все скажут: ну, вот даже начальники своих жен отправляют, и тоже все побегут.
— А пускай себе бегут. Целее будут. Мало ли, что кто скажет? На чужой роток не накинешь платок! — зачастила Александра Варсонофьевна. — А как и в сам-деле полыхнет? Куда мы с Танюшкой денемся?
— Мамочка, мы обязательно уедем! Но попозже…
— Попозже ты слова мои помянешь — вот и будет тебе «попозже». Ох, не веришь ты материнскому сердцу! А сердце-то вещует…
* * *
На субботний обед Лиза приготовила борщ и домашние котлеты с картофельной соломкой. Но Леонид Михайлович, переступив порог, никак не прореагировал на божественные ароматы. Понуро снял китель и устало присел за стол.
— Леня, на тебе лица нет? Что случилось? Опять донос написали?
— С чего ты взяла? — с деланым недоумением пожал плечами Сандалов.
— Ты выглядишь точно так же, как тогда, когда там, в Смоленске… Ах, да не хочется даже вспоминать! Так что же случилось?
— Случилось то, что мы сегодня идем на «Цыганского барона». Приехали минские артисты… Театр оперетты.
— Леня, но я же тебя знаю. Но я же чувствую тебя! У тебя на душе камень. Ты даже к Танюшке не подошел, ты даже своим любимым котлетам не рад!
— Ну, ты психолог, ну ты разведчик! Пойдешь ко мне в штаб начальником разведки?
— Вот ты шутишь, а в глазах… Ну-ка, немедленно говори, что случилось?!
— Дай сначала Танюшку подержу!
Сандалов поднял на руки легкое тельце дочери и заходил с ней по комнате.
— Докладываю, как на духу: ничего пока не случилось. Но душа у меня не на месте, потому что очень бы хотел отправить вас с Танюшей подальше от границы…
— Что, так плохо?
— Ничего хорошего.
— Но ведь у нас такая армия! Такие силы! Неужели не одолеем?
— Лизонька, что касается нашей армии, то есть моей, Четвертой, то это вовсе не армия — в оргштатном смысле этого слова — а всего лишь усиленный корпус. Нам еще комплектовать и комплектовать! А нам ставят задачи как полноценной армии! Да еще поставили на кратчайшем пути к Москве.