Несколько раз нас останавливали военные патрули из двух обершутце СС с МП-40 на груди и одного младшего офицера. Те почему-то всегда ходили в фуражках, несмотря на довольно крепкий мороз, а вот автоматчики носили серые кепи из шерстяного сукна.
После вопроса: «С какой целью вы оказались в этом районе?» я вынимал из кармана удостоверение с изображением оседлавшего свастику орла, просовывал «корочки» в окно и ждал. Хмурые, как на подбор, оберштурмфюреры тщательно сверяли фотографию с оригиналом, долго читали выведенные умелой рукой каллиграфиста строчки готического шрифта и чуть ли не пробовали аусвайс на зуб. Потом с тем же хмурым видом возвращали документ и давали отмашку шофёру: дескать, проезжай, нечего тут честным людям глаза мозолить.
Наконец «опель» выкатился на Александерплац — огромную, размером со стадион, площадь. Блестящие нитки трамвайных рельсов делили её на шесть неравных сегментов, строго по сторонам света стояли четыре бетонных столба с гроздьями фонарей. С трёх сторон к площади вели ровные улицы, густо застроенные старинного вида домами. Она словно впитывала их в себя, чтобы выплеснуть широким проспектом к стальной эстакаде и крытому дебаркадеру Александерплацбанхов. Я видел короткий конец длинного эллинга и ведущую к нему железнодорожную артерию на бетонных столбах в просвете между двумя современного вида семиэтажными коробками. Здание, за которым прятался вокзал, было стандартной формы и ничем не привлекало внимания, зато другое напоминало молоток со скошенной рукояткой, на крыше высокие — в два человеческих роста — красные буквы рекламировали какое-то предприятие «Йонас и Ко».
Перед входом в дом Йонаса возвышалась статуя босоногой женщины с венком из дубовых листьев на голове, кольчужной рубашке до середины бедра и накинутым на плечи плащом. На груди красовался медальон. Надпись золотыми буквами на круглом постаменте гласила, что это Беролина — покровительница города. В одной руке она держала складки плаща, другой показывала на старинный особняк, возле которого остановился мой «опель».
Я выбрался из машины, вдохнул морозный воздух, насыщенный звоном трамваев, шумом толпы и свистом готового к отправке локомотива. Надо мной серой громадой нависало величественное здание в три этажа с высокой крышей, где наверняка тоже были жилые помещения. Барон неплохо устроился: жить в таком доме — это вам не в коммуналке с пятнадцатью соседями общий санузел и кухню делить. Да в этом замке квадратных метров в разы больше, чем в Первой общаге нашего университета, а она ещё сталинской постройки с высокими потолками и огромными комнатами, не чета современным клетушкам.