— Нет, я уже наслышан о нем, спасибо.
От того, что моя дорогая, милая мамочка знакома с этим романом, однако, мне теперь будут сниться кошмары.
Она хлопает меня по руке.
— Ладно. Дашь мне знать, если передумаешь. Тот мистер Грей тот еще креативщик.
Слава богу, остальная часть разговора касается менее тошнотворных тем.
Когда тарелки пусты, я встаю из-за стола и целую маму в щеку.
— Спокойной ночи, мам. И… спасибо… за совет.
Она улыбается.
— Спокойной ночи, дорогой.
Мой отец вытирает рот и бросает салфетку в тарелку.
— Я тебя провожу. Хочу покурить.
Всю мою жизнь отец курил, но он не знает о том, что я курю. Не имеет значения, тринадцать мне или тридцать — если он когда-нибудь узнает, то переломает мне все чертовы пальцы.
Мы спускаемся вниз и встаем в открытом дверном проеме, где горит свет. Запах одеколона моего отца и только что зажженной сигареты пахнет знакомо. И, как ни странно… успокаивающе.
— Что случилось у тебя? — спрашивает он резким голосом старика. — Последние несколько дней ты ходишь, как в воду опущенный.
Видите? Он может долго ничего не говорить, но это только потому, что он слишком был занят тем, чтобы слушать и наблюдать — и претворяться, что ему ничего не надо.
Я пинаю камушек с верхней ступеньки.
— Все нормально, отец.
Чувствую, как он смотрит на меня. Внимательно.
— Нет, не нормально. — Он гасит свою сигарету в банке с песком. — Но будет нормально.
А потом он меня обнимает.
Сильно, как медведь. Также он меня обнимал, когда я был ребенком, перед отъездом в командировки.
— Ты — хороший парень, Мэтью. Всегда был. А если она этого не видит? Тогда она тебя не заслуживает.
Я обнимаю его в ответ, потому что… мне это чертовски нужно.
— Спасибо, отец.
Мы разжимаем объятия. Несколько кварталов я прохожу пешком, пытаясь не думать — или видеть — лицо Ди в своих мыслях. Я иду вниз по улице, к дому Дрю.
Мне приветствует привратник, и когда я поднимаюсь в пент-хаус, и сажусь на пол в коридоре, облокачиваясь спиной на дверь Дрю.
Я не совсем уверен, слушает ли он, но, кажется, слушает.
И я смеюсь.
— Друг, я надеюсь, ты там сидишь, потому что ты не поверишь, какой разговор у меня сегодня состоялся с матерью…
* * *
Пятница выдалась тяжелой. Я просто… скучаю по ней. Сильно. Воспоминания, образ ее лица, каждую секунду всплывают в моей голове, мучая меня. Я не могу сконцентрироваться, не хочу есть. Мое тело кажется тяжелым, в груди жмет, болит, как при бронхите. Я скучаю по всему, что связано с ней. По ее смеху, ее смешным теориям, и да — не буду врать — скучаю по ее превосходным грудям. Я уже привык спать рядом с Ди — или на ней — кожа к коже, обнимая ее своей рукой, или зарывшись головой в ее грудь.