Потом я смотрю ей в глаза и спрашиваю:
— Как… как тебе хочется?
— Жестко, — стонет она. — Жестко и глубоко. Я хочу чувствовать каждый чертов дюйм тебя внутри себя.
Я вхожу в нее жестко, так глубоко, как только могу. Спина Ди дергается на кровати, и она кричит:
— Да! Пожалуйста… да.
Медленно, я выхожу, до тех пор, пока в ней не остается лишь головка, потом толчком вхожу обратно, делая бедрами круговые движения, потираясь об ее клитор, когда погружаюсь в нее по самые яйца.
Это чистой воды наслаждение — первобытная страсть, голод на уровне инстинкта.
Я держу ритм, который так нужен Ди, с каждым толчком трахая ее до потери сознания. До тех пор, пока она не начинает тянуться ко мне, умоляя о том, чтобы я был быстрее. Накрываю ее своим телом, и она обвивает меня своими руками за шею, целуя меня в губы, когда я с яростью вхожу в нее.
Она прижимается щекой к моей щеке, когда кончает — глаза закрыты, кричит мое имя снова и снова, просто феноменальный звук, который я никогда не забуду. И когда ее оргазм сжимает мой член, я тоже кончаю — и мой оргазм такой сильный и долгий, я просто уверен, что отключился нахрен.
Это невероятно. Потрясающе. С легкостью могу назвать это самым замечательным сексом в моей жизни. И пока я все еще внутри нее, прежде чем мое сердцебиение успевает ослабнуть, я понимаю, что Ди Уоррен не похожа ни на одну женщину, из которых я встречал.
* * *
После того, как мы отдышались, Долорес поднимается и исчезает в ванной комнате, потом, спустя несколько минут выходит в шелковом разноцветном узорчатом халате. Я хватаю с пола свои штаны, выуживаю из кармана пачку сигарет, и спрашиваю ее:
— Не возражаешь?
Она открывает окно, потом вытаскивает наполовину скуренный косяк из деревянной шкатулки, что стоит на ее туалетном столике. Она поднимает его вверх.
— Делай, что хочешь.
Кладу голову на одну согнутую руку и закуриваю. Ди скользит в кровать рядом со мной, ставя пепельницу на мою грудь, и затягивается травкой. Халат ее распахивается, обнажая ее великолепную грудь с пирсингом. Я выпускаю клубок дыма и провожу пальцем по колечку.
— Откуда это у тебя?
Она глубоко затягивается, ее губы обволакивает дым, когда она говорит:
— Помнишь, я тебе рассказывала, как мы вместе выросли с Билли и Кейт?
Я киваю.
— Билли — самый младший, но только на несколько месяцев. Когда ему исполнилось двадцать один, празднуя, мы вдрызг напились. Кейт и Билли сделали тату. Я пирсинг.
Я слегка тяну за колечко, прикасаясь к нему, и проверяя его, словно ребенок с новой игрушкой в рождественское утро.
— Это чертовски сексуально. Но мне любопытно, почему ты не сделала себе тату?