Моя ладонь по-прежнему лежит на его руке, удерживая силовое поле.
– Что ты сказал моим родителям, Дейв?
– Я очень зол на тебя. – И опять непонятно, кому предназначены эти слова, мне или Богу, хотя они подходят нам обоим. – Я не собираюсь отпускать тебя, но не могу позволить, чтобы это продолжалось! Говорят, что любовь и ненависть – две стороны одной медали, но раньше я не понимал этого выражения. Теперь понял.
Я убираю руку. Если под силовым полем кроется нечто подобное, не стоит тратить на него время.
– Это тебе медалька, – говорю я. – Будь так, я просто взяла и перевернула бы ее на любовь. Раз – и готово. – Я щелкаю пальцами и задумчиво смотрю на них. – Как было бы здорово!
Он ничего не отвечает, просто сидит и смотрит на дорогу.
– Я сказал им, что ты вела себя как Мелоди. Мне даже не пришлось вдаваться в детали, все остальное они сами додумали.
Я мертвею. Эта пуля попала в цель. Горло сдавило. Но…
– Если бы ты и впрямь сказал им это, они бы уже давно мне позвонили.
– Я велел им не делать этого. Я сказал, что сам все исправлю… или нет.
– Я не понимаю.
Если твое утверждение не имеет смысла, оно не может быть правдой, хочется добавить мне. Это не может быть правдой. Даже думать об этом не смей!
– Твоя мать считает, что это ее вина. Может, она и права. Она истеричка. Отец, скорее всего, с ней согласен, но он никогда не признается. А поскольку они считают виноватыми себя, они позволили мне решить возникшую проблему.
Я чувствую, как кровь бросается мне в лицо.
– Ты считаешь, что в ответе за меня?
– Да. Ты им противна, Кейси. Они видят в тебе обычную шлюху, которая пробивает себе путь наверх, раздвигая ноги. После нашего разговора отец даже выдвинул предположение, что ты оказывала услуги некоторым из профессоров в университете.
– Заткнись!
– Скажи, как ты получила высший балл по физике, если не в силах отличить деления от синтеза? Оставалась после уроков? Забиралась под учительский стол и терлась о его ногу, как сука в течке?
– Я заработала каждый балл.
– О да, конечно, но как ты их заработала? В поту? Чем ты взяла профессоров, своими работами, положенными им на стол, или склоняясь над этим столом и выгибая спину дугой, предлагая свое тело в качестве зачета? – Он качает головой. – Думаю, самое грустное, что мне доводилось слышать в жизни, это слова твоего отца. Он сказал, лучше бы у них вообще не было детей. Не знаю, Кейси, может, ты окончательно раздавила их. Как раздавило их разочарование, которое они испытали еще до тебя, даже до того, как она умерла.
Я вижу, как отец сидит рядом с матерью на кухне. Слышу, как он перебирает грязные детали, а мать тем временем делается все меньше и меньше. Они не знают, что я здесь, стою прямо за дверью, подглядываю. Мне исполнилось девять всего несколько дней тому назад; мой день рождения закончился плохо – отец поймал сестру в спальне с несколькими мужчинами.