– До свидания, Том.
Я вешаю трубку.
По телевизору тестируют детей. Журналист утверждает, что эти тесты доказывают: даже самый ответственный ребенок примет приглашение незнакомца при правильном стимуле и достаточно гладкой лжи. Дети импульсивны, говорит журналист. Если к ребенку подходит хорошо одетый обаятельный взрослый и начинает говорить с ним властным тоном, он откликается. Он забывает, чему его учили, забывает обо всех предупреждениях и идет за незнакомцем навстречу опасности.
Я смотрю на мужскую сорочку, которую ношу в качестве ночной рубашки, и чувствую себя таким ребенком.
Вечер тянется бесконечно. Около одиннадцати я погружаюсь в беспокойный сон. Меня мучают запутанные, тревожные сны.
В одном из них я сижу в лимузине с Дейвом… только он привидение; предметы просвечиваются сквозь него.
– Я убила тебя? – спрашиваю я, пока лимузин закладывает вираж за виражом.
Он расплывается в широкой улыбке.
– В этом мире так много страхов, – со смехом говорит он.
Только это не его смех; он говорит голосом моей сестры. Я в панике отодвигаюсь в другой конец салона и пытаюсь открыть дверцу, но она заперта.
– Глупо. – Она шепчет мне прямо в ухо, хоть Дейв и не сдвинулся с места. – Не меня тебе надо бояться! Это как бояться себя саму!
– Я не такая, как ты, – говорю я ей, Дейву, каждому, кто слышит меня.
– Правда? – задорно усмехается привидение. – Скажи это мистеру Дейду.
Все мои сны похожи на этот. Кошмары и призраки, схватки с невидимыми противниками. Я несколько раз просыпаюсь, замотанная в простыни, как будто билась с кроватью. И только после двух часов ночи мой утомленный разум избавляется от жутких образов и позволяет мне провалиться в глубокий, продолжительный сон.
В следующий раз я просыпаюсь под звуки классической музыки. Это мой будильник конечно же. Мне легче вступать в новый день под плавные переливы сонаты, чем под неожиданный визг электрогитары. Я позволяю себе полежать с закрытыми глазами, наслаждаясь музыкой. Это «Барокко» композитора семнадцатого века Томмазо Альбинони, моя излюбленная часть пьесы. Звук низкий и заманчивый, декадентский до греховности. Я ощущаю рубашку Роберта на своем теле, с губ срывается сладостный стон удовольствия, я глубоко вдыхаю через нос…
…и чувствую аромат свежего кофе.
Я медленно, со страхом открываю глаза. На прикроватном столике, рядом с будильником, стоит дымящаяся чашка.
Вторую держит в ладонях Роберт Дейд.
Я не двигаюсь, не сажусь, не произношу ни слова. Я думаю о ночных снах и кошмарах, которые одолевали меня несколько часов назад. Это не похоже на сон, но в то же время не может же он в самом деле сидеть здесь, в темно-сером кресле моей спальни, с одной из моих керамических чашек в руках.