Он поворачивается, вздрогнув при звуке моего голоса. Краска бросается ему в лицо, когда он понимает, что да, это действительно я и я застала его в таком виде.
– Свинина не острая, – объясняю я. Он молчит, и я обращаюсь к раздатчице: – Он будет буррито карнитас с коричневым рисом и черными бобами.
Та кивает и подает заказ. Я провожу Дейва по очереди, прошу положить неострой сальсы и дать гуакамоле, без сыра, без сливок. Дейв без комментариев позволяет мне исполнить этот иноземный ритуал, двигаясь как в полудреме. Он не протестует, когда я расплачиваюсь за него и веду к своему столику.
Мы целую минуту сидим друг напротив друга в полном молчании.
– Ты изменилась, – в итоге выдает он.
Какая ирония! Он и сам за четыре недели состарился лет на десять. Я любила этого мужчину и ненавидела его, но в настоящий момент он вызывает во мне только… любопытство.
– Ты пришел сюда прямо из офиса? – спрашиваю я. И так понятно, что нет, но надо ведь с чего-то начать, а этот вопрос кажется мне безопасным.
Он качает головой, засовывает буррито в рот и жует.
– Значит, ты сегодня не работаешь? – нажимаю я.
Он уставился на меня, в голубых глазах плещется усталость.
– Ты не хуже меня знаешь ответ на этот вопрос.
– Откуда мне…
– Меня уволили.
– О, Дейв, мне так жа…
– Избавь меня от своих причитаний! Это ты меня уволила. Ты и твой любовничек.
Атмосфера меняется; голоса посетителей превращаются в неясный гул.
– Я не знала, – шепчу я.
– Никто не желает брать меня на работу. Он позаботился об этом. Меня занесли в черный список.
– Почему ты думаешь, что за всем этим стоит Роберт?
В его глазах вспыхивает знакомый огонек.
– А ты считаешь, что я сам себя уволил? Что это моя вина?
– Дейв…
Люди начинают коситься на нас.
– Полагаешь, стоило нам расстаться, и я тут же утратил свою компетентность? – кричит он. – Что я не могу жить без тебя даже теперь, когда знаю, что ты шлюха?
Я тяжело вздыхаю, моя симпатия падает на пол, как забытая бумажная салфетка. Это тот Дейв, которого я знала. Мужчина, которого я ненавидела. Но ненависти больше нет. Теперь мне просто скучно.
Я встаю, аппетит пропадает.
– Приятного обеда, – говорю я. – В следующий раз твоя очередь угощать.
Он сидит, склонив голову; я не вижу его лицо, но могу представить гримасу злости. Я видела ее прежде, нет нужды ступать на ту же скользкую дорожку. Он что-то бормочет, предназначенное вроде бы для моих ушей, но я не могу разобрать, что именно.
– Что ты сказал? – раздраженно переспрашиваю я.
Он поднимает голову и смотрит на меня красными глазами; никакой злости и в помине нет. Выражение куда более тревожное.