— Дай нож, — сказала тогда Кертту Туре.
Он протянул ей тот, что висел у него на поясе, и она перерезала веревку. А потом сказала Яльмару:
— Иди найди дверь или еще что-нибудь, чтобы положить сверху.
Она кивнула в сторону дома, одиноко стоявшего на берегу. Яльмар тоже посмотрел туда. В голосе Кертту слышалось нетерпение.
— Там наверняка есть туалет или что-нибудь в этом роде. Поторопись.
И Яльмар поспешил в указанном направлении, снял с петель дверь дровяного сарая и принес матери. К тому времени Кертту уже перерезала веревку и сняла с проруби крестовину.
— Положи дверь сюда, — она указала на прорубь. — И встань на нее.
И Яльмар сделал, как ему велели.
Он щурился: солнце слепило ему глаза. Туре напевал себе под нос.
Прошло несколько минут, а потом кто-то начал царапать дверь с той стороны.
Яльмар так и подумал: «кто-то». Мысль о том, что это Вильма или Симон, была бы для него невыносимой.
Кертту молчала, глядя куда-то вдаль. Яльмар тоже смотрел в сторону. Только Туре не спускал глаз с двери. Он выглядел деятельным и бодрым, словно вся эта затея придала ему сил.
— И что же делал Туре? — поинтересовалась Ребекка. — Он ведь тоже был с вами?
— Ничего, — ответил Яльмар. — Это все я, я…
Человек подо льдом отплыл куда-то в сторону. Туре перестал петь и принялся высматривать его, словно зверь добычу.
— Это она, — тихо сказал Туре. — Она маленькая…
Яльмар не хотел его слышать. Нет, это не она. Это «кто-то».
А потом «кто-то» начал долбить лед, рубить и сверлить его ножом.
Туре это, похоже, развеселило.
— Чертова кошка! — воскликнул он даже с некоторым уважением. — У нее есть характер, это надо признать.
Он стоял в стороне и наблюдал, как дырочка во льду становилась все больше и больше. Наконец из нее показалась рука. Туре тут же сжал ее в своей, словно поздоровался.
— Добрый день, добрый день, — смеялся он, дергая руку из стороны в сторону.
И с вызовом глядел на брата. Этот взгляд знаком Яльмару с детства. «Помешай мне, если сможешь, — говорил он, — или скажи что-нибудь, если осмелишься».
Но Яльмар молчал. Он словно ослеп и оглох, как всегда в таких случаях. Он позволил брату делать то, что тот хочет.
А потом Туре остался с пустой водолазной перчаткой в руке. «Кому-то» все-таки посчастливилось вырваться.
— Шлюха! — закричал он.
Теперь в его голосе слышалась злоба.
Вильма плыла дальше, а Туре бежал за ней, запыхавшись. Ведь лед был гладкий и скользкий, а девушка передвигалась в воде быстро.
— Чертова стокгольмская шлюха! — ворчал Туре.
Потом она снова стучала и царапалась в дверь и вдруг пропала, а Туре искал ее.