— А ты веришь? Ты, горный инженер божьей милостью…
— Вы тоже знаете, что я прав.
— Значит, будем воевать, — задумчиво сказал Дорошин. — Воевать будем, Владимир Алексеевич. Обидно, что именно с тобой. Лучший ученик… Сказать по правде, когда планировал свой уход отсюда, думал пойти с ходатайством о твоей кандидатуре на свое место. Теперь придется думать.
Длинная пауза. Рокотов взглядом провожает автобус, сделавший круг по площади. Зудит о стекло муха. Часы мягко и чуть встревоженно отбили два удара.
Скрипнула дверь. Бочком, неуклюже, влез в кабинет Григорьев. Кашлянул:
— Можно, Павел Никифорович?
— Заходи…
Санька подсел к Рокотову, развернул перед ним карту:
— Вот тут надо брать… Прямо на дне оврага… Посмотрел сейсмограммы, геофизические расчеты., Что-то должно быть. И близко от поверхности.
Дорошин глядел на него чуть насмешливо:
— Саша… Друг мой Саша… А ты, я вижу, уже приглядываешься к другим окопам?
Сашка моргнул глазами, снял и протер полой рубашки очки;
— Павел Никифорович… Дело он говорит. Ну подумаешь, еще с годик повозимся… А как людей переселять, дома сносить… Могилы отцов и дедов… Я о могилах почему-то подумал… Странно, наверное?
— Так, — Дорошин поднялся. — Та-ак… Обстановочка… Что ж делать будем?
— Работать! — сказал Сашка.
И снова скрип двери. На этот раз в проеме — всклоченная шевелюра Ряднова.
— А ты? — хрипло спросил его Дорошин. — Ты как думаешь? Тоже по Кореневскому варианту навострился?
Петька глядел то на него, то на Сашку.
— Нет, о чем речь? Два года ночи не сплю — и псу под хвост? Саш, ты что?
— Надо поглядеть, — бормотал Григорьев и выписывал колонки цифр прямо на полях карты, — поглядеть… Тут может быть тоже интересная штука.
— Псих, — Ряднов сел напротив Рокотова. — Я вот что, Володя… На мне самая грязная работа была… Понимаешь, все авансами живу… Ради этого проклятого карьера я от кандидатской отказался… Надоело. Если не быть нашему карьеру, то я пас… За науку сажусь.
Дорошин стоял у окна, сутулый, огромный. Упрямый затылок покраснел, жесткая седая поросль топорщилась на шее.
— Та-ак… — еще раз сказал он и резко повернулся к Сашке. — Выходит, ты теперь не будешь работать в КБ? Может, уж сразу инструктором пойдешь к Владимиру Алексеевичу? А? Или тебе зарплата в двести восемьдесят надоела? Хочешь на сотне в месяц посидеть?
Сашка встал, глянул на Рокотова, почесал подбородок:
— Да нет, Павел Никифорович… Мне моя работа нравится.
Рокотов не поднимал глаз от стола. Разглядывал его сияющую поверхность, обследовал взглядом каждую трещинку. Было почему-то очень стыдно: и за себя, за свое страшно двусмысленное положение во время этого разговора, и за Сашку, вдруг заговорившего так робко и стеснительно, а больше всех — за старика, за его слова, за этот взгляд, насмешливый и выжидающий… Таким его Рокотов никогда не видел.