Воинственно настроенная Дороти сжала кулаки и вскинула голову с таким видом, словно ей уже бросили вызов таинственные электрики и служба безопасности во главе с Микаэлой Войцеховской. Кароль и Сильвер снова переглянулись, причем в глазах приятеля девушка увидела изрядную долю скептицизма.
— Извини, ты что‑то сказала о своем профессионализме? — осведомилась Силь. — Надеюсь, не слишком большой наглостью будет поинтересоваться, чем ты занимаешься?
— У меня юридическое образование и когда‑то я была адвокатом в структуре службы безопасности, — спокойно ответила Дороти, — а теперь уже более пяти лет зарабатываю себе на жизнь частными расследованиями.
Понедельник, 19 августа, 243 год от Исхода (33 год Седьмого Поколения)
«Могила для „мертвецов“ — огромный заголовок по диагонали пересек экран портативного комма. Следом за ним выползла надпись шрифтом поменьше: „Читайте в нашем новом выпуске подробный анализ трагедии в клубе „ДиЭм“, ранее известном как „ДэдМэн“! Только у нас — эксклюзивная информация! Самые свежие новости! Вы всегда узнаете их первыми!“
— Чертовы писаки! — Габриэль Дольер резко провел рукой над экраном, выключая коммуникатор. — Трижды проклятые чертовы писаки!
Какая‑то женщина, сидящая рядом в приемном покое больницы, с неодобрением покосилась на выругавшегося мужчину, но он ответил ей таким тяжелым взглядом, что от комментариев она воздержалась. Еле слышно вздохнув, она подумала, что, наверное, у этого человека с суровым лицом и безжалостными глазами кто‑то погиб или находится при смерти. В таких условиях, вероятно, можно допустить даже ругательство в публичном месте, что, безусловно, совершенно неприемлемо для обычных обстоятельств. В другое время она бы непременно пожаловалась на него персоналу больницы или даже связалась с местным отделением службы безопасности, но сейчас решила пожалеть мужчину. Ее мальчику еще повезло — он выжил, хотя ему и предстояло перенести несколько сложных операций. А многим родителям приходится провожать своих детей, глядя, как они медленно угасают, мучаясь от боли, на больничной койке, и никто не может им помочь. И зачем только ее мальчик пошел в этот злосчастный клуб?..
К счастью, Габриэль Дольер не мог слышать чужие мысли, и это уберегло даму от еще парочки отборных крепких ругательств. Сейчас он ненавидел все на свете: деловито снующих по коридору медиков в бело — синих халатах, участливые лица медсестер, постукивание чайно — кофейного автомата, еле уловимый запах лекарств, людей, сидящих рядом… Наверное, если бы они знали, что творится в душе этого мрачного сорокапятилетнего мужчины, позволившего себе публичную вспышку раздражительности, окружающие бы просто ужаснулись.