Так что понятно, чего мне стоило бы это пенни.
Где я взял силы терзаться о такой мелочи — ума не приложу. Я был болен, весь в жару, слаб, как котенок, но сомнений не было: я должен вернуть потерянное пенни, и мои мысли лихорадочно зашевелились в поисках решения именно этой задачи. Я заглянул в пару магазинов в надежде встретить знакомого, но видел только парней, болтающихся у витрин, вроде тех, что вы видели сегодня, и среди них не было ни одного, у которого можно было бы попросить: «Эй, не найдется ли пенни?» Я подумал о нескольких конторах, где мог бы разжиться без особых проблем, но все они были далеко, а у меня кружилась голова, и совсем не хотелось отклоняться от курса с банковскими деньгами в кошельке, это было бы глупо.
Так что ничего не оставалось, как затеять поход обратно к вокзалу, где, как я помнил, пенни еще было при мне. Монетка только-только вышла из-под пресса, и я надеялся, что она еще сияет там, где я ее выронил. И я пошел назад, пристально вглядываясь в тротуар и думая, что еще можно сделать. Я посмеивался, подспудно чувствуя, что глупо переживать о такой мелочи, но это был безрадостный смех, и мое беспокойство не казалось мне глупым.
Вскоре я дошел до вокзала, так и не найдя пенни и не придумав, как раздобыть другую монету. Мне ужасно не хотелось идти домой, это было очень далеко, но что еще я мог? Так что я нашел тень неподалеку от депо и стоял, соображая, сперва о том, потом о сем, пока мысли не заблудились окончательно.
Одно ничтожное пенни, одно-един ственное! Медяк, мелочь, которую любой встречный дал бы мне, даже у черномазого носильщика она звенела в карманах. Наверно, я простоял там минут пять. Помню, что там была очередь с дюжину человек перед входом в армейский вербовочный пункт, только что открытый, и кто-то крикнул мне: «Вступай в армию!»
От этого крика я очнулся и поплелся к банку, озабоченный, совершенно растерянный, чувствуя себя все хуже и хуже; у меня был миллион способов добыть это пенни, но ни один не годился. Конечно, я преувеличивал важность потери и преувеличивал трудности в поисках замены, но, поверьте, тогда мне казалось, что эта потеря равна потере сотни долларов.
И тогда я увидел людей, беседующих перед входом в кафешку Муди, и узнал одного — мистера Берлинга, друга моего отца. Какое счастье, скажу я вам! Еще не осознав удачи, я затараторил так быстро, что он ничего не понял.
«Послушай, — сказал он, — ты же знаешь, что я глуховат и не разбираю, когда быстро говорят! Что ты хочешь, Генри? Начни сначала».
«У вас есть с собой мелочь? — спросил я его так громко, насколько возможно. — Мне надо всего…» И тут я осекся: человек в нескольких шагах от нас обернулся и посмотрел в нашу сторону. Это был мистер Димс, вице-президент Нацио нального хлопкового банка.