— Больше всего тебе жаль себя! Уходи! Я не узнаю Шарлотту, которую я так любила…
Шарлотта бросилась вон, ее напугала жестокость, с которой говорила с ней та, кого она считала своей старшей сестрой. Небо набухло свинцовыми тучами. Вдали слышались раскаты грома.
Мирей со все возраставшей тревогой всматривалась в аллею. Когда появилась бегущая Шарлотта, она бросилась к ней.
— Ну что? Как там? — стала она тормошить девушку. — Мне удалось уложить Луи после ужина. Приближается гроза.
— Бетти умерла. Ребенок тоже.
— Боже! — простонала экономка. — Какой ужас! Бедные наши соседи…
— Мне так тяжело! — добавила Шарлотта. — Такой ужасный день…
— Все плохо. Я слушала радио месье Жослина. Немецкие войска вошли в Париж. Я плакала, хоть и не француженка… А здесь еще это… И мать, и ребенок…
Экономка перекрестилась, она была так бледна, что, казалось, вот-вот потеряет сознание. Мелкими шажками она двинулась к Лориному креслу-качалке, стоявшему под навесом. Тело ее сотрясалось от рыданий, то и дело утирая слезы, она раскачивалась на кресле в такт своим всхлипываниям.
— Бог мой, как дорого платят женщины за то, чтобы стать матерями! — воскликнула она. — Тебе нужно, как и мне, Шарлотта, остаться старой девой.
— Не волнуйся, — ответила ей Шарлотта, — именно это меня и ждет!
С этими словами она исчезла в доме Шарденов и заперлась у себя в комнате. Новый удар грома потряс насыщенный электричеством воздух. Прошло еще несколько минут, и полил дождь.
Сидя на берегу озера в Робервале, Киона смотрела на гребешки тяжелых волн, которые гнал перед собой ветер. Тала сидела рядом с ней.
— Небо плачет, мама, — произнесла девочка. — Бог белых людей меня не услышал. Мадам Маруа умерла, ее дитя — тоже.
— Ты точно это знаешь? — не поверила индианка.
— Да. Я видела их во сне, они лежали в гробу. Но я ничего не сказала, потому что сны иногда обманывают… Мама, пойдем домой. Ты должна позвонить Мимин.
— Я так и сделаю, девочка. Эта женщина была ей очень дорога.
Струи дождя пели тихую меланхолическую песню. Киона поднялась и взяла мать за руку.
Валь-Жальбер, в тот же день
Жослин только что покинул дом Маруа с маленькой Мари, крепко прижимавшей к груди куклу, будто эта игрушка могла защитить ее от беды. Эрмин знала, что девочке будет хорошо рядом с Мирей. Сама же она предпочла задержаться еще немного у соседей в надежде, что окажется полезной, а также желая оттянуть встречу с Шарлоттой. Они впервые поссорились так жестоко.
Жозеф сидел на верхней ступеньке лестницы, не в силах отдалиться от спальни, где Лора и Маргарита Бабен исполняли печальную обязанность.