Упавший начал хрипеть, закатывая глаза. Капитан 1-го ранга в отставке Алексей Вдовый, сдвигаясь приставным шагом вбок, по дуге, оттащил закатывающуюся теперь уже в нормальных, со слезами рыданиях жену себе за спину, и подошёл на метр ближе.
– Допросить думал, – признался он. – Но ему уже не до того было. С минуту покатался по полу, и умер. Рычал перед смертью.
– Рычал?
– Да. Такое бывает, когда в верхнюю часть живота ранят. Я видел. Потом или сознание теряешь, или сразу – всё. Целиться по ногам уж некогда было, да и в живых я бы его не оставил, после всего, но допросить… Жалко, что я так метко попал. Из ТТ его чуть не насквозь должно было пробить, сейчас таких пистолетов почти нет.
Оба посмотрели на пятна на стене, – эксперт выковыривал пули из-под обоев.
– 50 с лишним лет назад мне пришлось бросить в бою своих, – негромко сказал дед. – Так получилось. Я был ни в чём не виноват, у меня сидел крупный осколок в ноге, и был перебит правый локоть. Кому-то надо было оставаться прикрывать, но… Это были два брата. Они не оставили друг друга. Меня вытащили, потом сумели эвакуировать в Союз. Дали звёздочку на погоны, дали ордена – и корейский, и наш. Задача тогда была важнее всего, кто-то из нас должен был дойти в любом случае. Но я не забыл… Знаешь, -дед серьёзно посмотрел на молчащего Николая, – Последние полвека я живу и за них тоже. Помни это, пожалуйста. Считай, что это возможность… Ну… shy;он посмотрел в пол. – Ребят это не вернёт, но мне, во всяком случае, легче стало. Хоть чуточку.
Баба Наташа пришла с кухни, принесла поднос с дымящейся чашкой и наполовину пустой упаковкой валидола, подала. Двигалась она ровно, с поднятой головой, но невидимо глядя при этом в пространство перед собой. Только вчера она рассказывала Николаю, вынужденная дедом, как убила человека. Защищая себя и её, он стрелял при ней в середине 50-х, в таких же живых людей, считающих себя выше других. Но это было слишком давно. И даже тогда он промахивался. Но до чего же хорошо, что он не промахнулся сейчас!
Николай догнал Наталью Евгеньевну, ухватил за плечи, как вчера. Повёл, усадил, сбегал на кухню за давно кипящем чайником, плеснул в чистую кружку – вперемешку с заваркой, принёс. Он начал говорить, и говорил не останавливаясь, вычерпывая из своих натренированных годами учёбы извилин страницы всех руководств по боевым постстрессовым состояниям, которые читал, всех случаи, которые видел сам. И там, – в старательно вытесняемых из памяти стреляющих горах Чечни, и по больницам, травмопупктам, реабилитационным центрам, куда его забрасывало учебной программой все эти годы. Три минуты, четыре. Баба Наташа подняла глаза.