– Я попросил о встрече втроем по простой причине, – сказал он. – Я хотел бы знать, пересмотрел ли профессор Стоунер свое вчерашнее ложное суждение.
– Мы с мистером Стоунером только что обсудили вопрос, – отозвался Финч. – И разрешить его, увы, не смогли.
Ломакс повернулся к Стоунеру и уставился на него; его светло-голубые глаза были тусклыми, словно подернутыми пленкой.
– Что ж, тогда мне придется выступить с довольно серьезными обвинениями.
– Обвинениями? – Голос Финча был удивленным и слегка рассерженным. – Вы никогда не упоминали о…
– Сожалею, – сказал Ломакс, – но это необходимо. – Он обратился к Стоунеру: – Вы впервые говорили с Чарльзом Уокером, когда он попросился к вам в аспирантский семинар. Это так?
– Так, – подтвердил Стоунер.
– Вы приняли его нехотя, если я не ошибаюсь?
– Да, – сказал Стоунер. – К тому времени уже за писалось двенадцать человек.
Ломакс бросил взгляд на бумажки у себя в правой руке.
– Но когда аспирант сказал вам, что ему непременно надо участвовать, вы нехотя приняли его, заметив при этом, что его участие практически погубит семинар. Это так?
– Не совсем. Насколько помню, я сказал, что если добавится еще один человек, то…
Ломакс махнул рукой:
– Это не имеет значения. Я просто хочу увидеть фон. Далее, во время этого разговора вы поставили под вопрос его способность выполнить требования семинара. Это правда?
– Холли, – устало спросил Гордон Финч, – куда вы клоните? Ради чего…
– Прошу вас, дайте мне кончить, – перебил его Ломакс. – Я сказал, что собираюсь выдвинуть обвинения. Вы должны позволить мне их изложить. Итак, не поставили ли вы под вопрос его компетентность?
– Да, я задал ему несколько вопросов, – спокойно ответил Стоунер, – чтобы увидеть, сможет ли он работать на семинаре.
– И увидели, что сможет?
– Кажется, я не вполне был в этом уверен, – сказал Стоунер. – Мне трудно сейчас вспомнить.
Ломакс повернулся к Финчу.
– Таким образом, мы установили, первое, что профессор Стоунер взял Уокера к себе в семинар неохотно; второе, что он пытался воздействовать на Уокера, угрожая, что его участие погубит семинар; третье, что он как минимум сомневался в способности Уокера выполнить необходимую работу; и, четвертое, что, несмотря на эти сомнения и на свои весьма недобрые чувства, он позволил ему участвовать в семинаре. Финч с безнадежным видом покачал головой:
– Холли, все это бессмысленно.
– Погодите. – Ломакс бросил быстрый взгляд на свои записки, а потом с прищуром посмотрел на Финча. – Я еще далеко не все сказал. Я мог бы раскрыть суть своих претензий посредством “перекрестного допроса”, – эти слова он произнес с иронической интонацией, – но я не юрист. Однако заверяю вас: я готов в случае необходимости конкретизировать свои обвинения. – Он сделал паузу, словно собираясь с силами. – Я готов продемонстрировать, во-первых, что профессор Стоунер, принимая мистера Уокера в свой семинар, уже испытывал к нему начатки предубеждения; я готов продемонстрировать, далее, что это предубеждение усилилось вследствие возникшего на семинарских занятиях конфликта характеров, что мистер Стоунер обострял этот конфликт, позволяя другим участникам семинара высмеивать мистера Уокера, а в иных случаях и поощряя их к этому. Я готов продемонстрировать, что это предубеждение не раз проявлялось в высказываниях профессора Стоунера, адресованных учащимся и другим лицам; что он обвинял мистера Уокера в “нападках” на одну из участниц, хотя мистер Уокер всего-навсего выразил противоположное мнение; что он не скрывал своего раздражения из-за этих так называемых “нападок” и, более того, распространялся о “глупом поведении” мистера Уокера. Я готов продемонстрировать также, что профессор Стоунер, будучи предубежден, без всякой причины назвал мистера Уокера ленивым, невежественным и нечестным человеком. И наконец, что из всех тринадцати учащихся мистер Уокер был единственным – единственным! – к кому профессор Стоунер проявил недоверие, что