После прогулки шли к офису гостиницы, при котором торговал местный магазин и работал ресторанчик. Пили кофе, беседовали с другими посетителями и покупали что-нибудь для ужина, который потом готовили у себя в коттедже.
Вечерами иногда зажигали масляную лампу и читали; но чаще сидели на сложенных одеялах перед камином, разговаривали, молчали, смотрели, как огонь затейливо играет на поленьях, и видели его пляшущие отсветы на лицах друг друга.
Однажды вечером, под конец их пребывания на озере, Кэтрин тихо, почти рассеянно проговорила:
– Билл, если я скажу: “Пусть даже у нас ничего больше не будет, у нас с тобой была эта неделя”, это очень по-девчачьи прозвучит?
– Не важно, как это прозвучит, – отозвался Стоунер и кивнул. – Это правда.
– Тогда я скажу. У нас была эта неделя. Последним утром Кэтрин медленно, тщательно прибралась в коттедже и ровно расставила стулья. Потом сняла с пальца кольцо, которое он ей подарил, и втиснула в щель между стеной и камином. Смущенно улыбнувшись, объяснила:
– Хочется оставить здесь что-то из нашего; оставить и знать, что оно тут будет все время, пока стоит этот домик. Это очень глупо выглядит?
Стоунер не нашелся с ответом. Взял ее под руку, они вышли из коттеджа и двинулись по рыхлому снегу к офису гостиницы, откуда автобус должен был увезти их обратно в Колумбию.
Однажды в конце февраля, через несколько дней после начала второго семестра, Стоунеру позвонила секретарша Гордона Финча; декан, сказала она, хочет с ним поговорить и просит зайти либо сегодня, либо завтра утром. Стоунер пообещал зайти – и долго сидел, повесив трубку и не снимая с нее руки. Потом вздохнул, кивнул, вышел из кабинета и спустился к Финчу.
Гордон Финч сидел во вращающемся кресле в одной рубашке, распустив галстук, откинувшись назад и сплетя пальцы на затылке. Увидев Стоунера, он радушно кивнул и показал на кожаное кресло, стоявшее под углом подле его стола:
– Садись, Билл. Как дела?
Стоунер кивнул:
– Ничего.
– Загружен плотно?
– Довольно-таки, – сухо подтвердил Стоунер. – У меня не слишком удобное расписание.
– Я знаю. – Финч покачал головой. – В эти дела, как ты понимаешь, я не могу вмешиваться. Но это сущее безобразие.
– Ничего, я справляюсь, – сказал Стоунер чуточку раздраженно.
– Хорошо. – Финч выпрямился в кресле и положил сплетенные руки на стол. – Билл, не рассматривай этот разговор как официальный. Я просто хотел немного с тобой побеседовать.
После долгой паузы Стоунер мягко спросил:
– В чем дело, Гордон?
Финч вздохнул и отрывисто начал:
– Ну, хорошо. Итак, я говорю с тобой как друг. Ходят толки. Пока ничего такого, на что я должен обратить внимание как декан, но – кто знает, может быть, когда-нибудь мне придется-таки обратить на это внимание, поэтому я решил с тобой поговорить – как друг, имей это в виду – до того, как может возникнуть что-то серьезное.