Из-за разговора с Финчем Стоунер в тот день явился к Кэтрин позже обычного. Не оглядев на этот раз улицу, он спустился к двери, открыл ее и вошел. Кэтрин ждала; она не переоделась в домашнее и выглядела почти официально. Прямая, сидела на кушетке в тревожном ожидании.
– Ты поздно сегодня, – произнесла она бесцветным тоном.
– Извини, – сказал он. – Меня задержали. Кэтрин зажгла сигарету; ее рука слегка дрожала.
Пару секунд смотрела на горящую спичку, потом задула ее, выпустив изо рта дым. После этого сказала:
– Знакомая преподавательница мне со значением сообщила, что декан Финч пригласил тебя на разговор.
– Да, – подтвердил Стоунер. – Он-то меня и задержал.
– Говорили, видимо, про нас с тобой.
Стоунер кивнул:
– Да, кто-то ему насплетничал.
– Так я и думала, – сказала Кэтрин. – На лице моей знакомой было написано, что она кое-что знает, но не хочет говорить. О господи, Билл!
– Все не так страшно, – сказал Стоунер. – Гордон мой старый друг. Я уверен, он хочет нас защитить. И защитит, если сможет.
Кэтрин некоторое время молчала. Потом скинула туфли, легла на спину и уставилась в потолок.
– Вот и началось, – спокойно проговорила она. – Надеяться, что они оставят нас в покое, – это было бы слишком. Мне кажется, мы никогда всерьез на это и не рассчитывали.
– Если будет совсем плохо, – сказал Стоунер, – мы можем уехать. Что-нибудь да придумаем.
– О, Билл! – Кэтрин издала тихий гортанный смешок и села, не спуская ног с кушетки. – Ты милый, милый, невероятно милый! И я не позволю им вмешиваться. Не позволю!
И несколько недель они старались жить по возможности так же, как прежде. Применяя стратегию, которая годом раньше была бы им не по силам, проявляя твердость, на которую не считали себя способными, они таились и хитрили, они использовали свои скудные ресурсы наподобие искусных военачальников, сдерживающих превосходящие силы противника. Они сделались не на шутку осмотрительны; их уловки и маневры доставляли им мрачное удовольствие. Стоунер приходил к ней только в темное время суток; днем, в промежутках между занятиями, Кэтрин нарочно стала появляться в кафе в обществе молодых преподавателей. Их с Уильямом общая решимость делала те часы, что они проводили вместе, еще более насыщенными. Они говорили себе и друг другу, что близки сейчас, как никогда, и, к своему удивлению, сознавали, что так оно и есть, что слова, которыми они стараются поддержать друг друга, – не просто успокоительные слова, а нечто большее, то, благодаря чему близость становится возможной, а преданность неизбежной.