– Дэйв Мастерс… – промолвил Финч. – Старина Дэйв. За что, черт возьми?
– Мастерс, – повторила Эдит, задумчиво улыбаясь. – Тот ваш приятель, что погиб на войне?
– Да, – подтвердил Стоунер. – Тот самый.
На него нахлынула давно знакомая печаль, но он улыбнулся Эдит.
– Старина Дэйв… – сказал Финч. – Знала бы ты, Эди, как мы втроем выпивали – твой муж, Дэйв и я. Задолго до знакомства с тобой, конечно. Старина Дэйв…
Они со Стоунером улыбнулись, вспоминая Дэйва Мастерса.
– Он был твой близкий приятель? – спросила Эдит. Стоунер кивнул:
– Близкий.
– Шато-Тьерри. – Финч допил свой стакан. – Какая же сволочь эта война. – Он покачал головой. – Но старина Дэйв… Может быть, он смеется где-нибудь над нами прямо сейчас. Жалеть себя – это не в его правилах. Интересно, успел он хоть капельку Франции увидеть?
– Не знаю, – сказал Стоунер. – Ведь его почти сразу убили.
– Очень жалко, если не успел. Мне всегда казалось, он во многом ради этого записался. Чтобы взглянуть на Европу.
– На Европу, – отчетливо повторила Эдит.
– Да, – сказал Финч. – Старина Дэйв не так уж много чего хотел, но Европу увидеть хотел, пока жив.
– Было время, и я собиралась в Европу, – проговорила Эдит. Она улыбалась, но в глазах появился беспомощный блеск. – Помнишь, Уилли? Мы с тетей Эммой собирались, когда я еще не вышла за тебя замуж. Помнишь?
– Помню, – подтвердил Стоунер.
Эдит засмеялась резким смехом и покачала головой, словно была озадачена.
– Кажется, что это было давным-давно, хотя на самом деле недавно. Сколько времени прошло, Уилли?
– Эдит… – начал Стоунер.
– Давай-ка подсчитаем: мы собирались ехать в апреле. Год прибавляем. А теперь у нас май. Я могла бы… – Вдруг ее глаза наполнились слезами, но она еще улыбалась застывшей улыбкой. – Теперь об этом и думать нечего. Сколько тетя Эмма еще проживет? Я никогда не получу возможности…
И тут, хотя ее губы по-прежнему растягивала улыбка, слезы потекли и она зарыдала. Стоунер и Финч поднялись со стульев.
– Эдит, – беспомощно произнес Стоунер.
– Ах, оставьте меня в покое! – Сделав странное винтовое движение, она встала перед ними во весь рост; глаза были зажмурены, руки по бокам стиснуты в кулаки. – Все, все! Просто оставьте меня в покое!
Она повернулась, нетвердой походкой пошла в спальню и захлопнула за собой дверь.
С минуту все молчали, прислушиваясь к сдавленным рыданиям Эдит за дверью. Потом Стоунер сказал:
– Вы должны ее извинить. Она устала и не вполне здорова. Нервы…
– Само собой, Билл, я ведь знаю, как это бывает. – Финч невесело усмехнулся. – Женщины есть женщины. Мне тоже скоро надо будет привыкать. – Он посмотрел на Кэролайн, усмехнулся еще раз и понизил голос: – Мы, пожалуй, не будем беспокоить Эдит сейчас. Ты просто поблагодари ее от нашего имени, скажи, что угощение было отменное, и мы вас непременно пригласим, когда устроим свое гнездышко.