Он подхватил пятифутовый отрезок металлической трубы диаметром в пятидесятицентовую монету и двинулся вперед.
Бледная кайма, очертившая горизонт, обещала солнце, однако оно должно было появиться лишь через несколько недель; впрочем, света уже хватало, чтобы не пользоваться фонарем на шлеме. Подошвы его сапог-«луноходов» гнулись плохо, и это затрудняло ходьбу, а рельеф не облегчал задачу. Эта часть Антарктического полуострова имела вулканическое происхождение, и с последнего извержения прошло слишком мало времени, чтобы ветер и снег сделали поверхность ровной, как на вводном инструктаже.
Во время начального инструктажа он научился еще одному – никогда не потеть, находясь снаружи. По иронии судьбы пот – кратчайший путь к гипотермии, потому что когда физические усилия раскрывают поры тела, организм теряет тепло быстрее. Поэтому Энди потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до района поисков. Если Грег Ламонт не обманывал и это была последняя возможность выйти наружу, то, чувствовал Гэнгл, это – лучшее место. Ближе к берегу, чем то, где он сделал открытие, но на одной линии с невысоким хребтом, дающим хоть какое-то укрытие. Следующие два часа он ходил туда-сюда, осматривая поверхность. Когда попадалось что-то перспективное, он трубой расчищал лед и снег или убирал камни. Работа не требовала рассуждений (к такой он был особенно хорошо приспособлен), и время проходило быстро. Единственное, что отвлекало Энди, – периодическая необходимость несколько минут побегать кругами. Но Энди останавливался раньше, чем начинал потеть; три шарфа, которыми он закутал рот и нос, насквозь промерзли от его дыхания. Он перевязал их так, чтобы лед оказался за головой.
Он полагал, что пора прекратить поиски. Несколько мгновений он разглядывал далекий океан, гадая, какие тайны тот скрывает под ледяной поверхностью, потом повернул назад к «Уилсон/Джорджу», неся трубу на плече, как посох бродяги.
Энди Гэнгл сделал величайшее в своей жизни открытие. И был доволен. Если там есть другие, пусть их отыскивает кто-нибудь еще, а он остаток жизни будет купаться в роскоши, о которой и мечтать не мог.
Кабрильо снова посмотрел на черную реку и повернулся к заброшенной хижине, служившей им базой. Хижина, построенная на сваях, частично нависала над водой, подниматься туда нужно было по лестнице из бревен, связанных волокнистыми веревками. Лестница зловеще скрипела под его весом, но выдержала. Почти вся тростниковая крыша исчезла, и небо над головой делили на части деревянные балки, на которых еще сохранилась кора.