– Дон?
Что-то сместилось. Только что Дон лежал на древесном стволе, а теперь кусок дерева упирался ему в грудь, придавив к стене.
– Ник! – сдавленным голосом крикнул он.
Ник бросился к брату. Его лихорадочный бросок, должно быть, сместил всю груду, потому что Дон вдруг закричал. Брус, нажимавший ему на грудь, надавил еще сильнее, и Ник увидел на груди у брата темное пятно.
Вода продолжала литься на них сверху потоком сильнее летнего ливня.
– Держись, братишка, – сказал Ник, хватаясь за брус. Он чувствовал исходящую от дерева странную дрожь, почти механическую, будто под водой брус был присоединен к какому-то приспособлению.
Как ни старался он, ничего не мог сделать: ветка была прочно скреплена с чем-то под водой. Она медленно, но неумолимо усиливала безжалостное давление на грудь Дона.
Дон вскрикнул от боли. Ник тоже – от страха и гнева. Он не знал, что делать, и осматривался в поисках чего-нибудь, что помогло бы освободить брата от ветки.
– Сейчас, Дон, – говорил он; на его лице слезы смешивались с соленой водой.
Дон снова позвал его, на этот раз еле слышно: дерево углубилось в его грудь по меньшей мере на три дюйма. Ник взял его за руку, Дон стиснул ладонь брата, но силы его убывали. Пальцы разжались.
– Донни! – закричал Ник.
Дон раскрыл рот. Ник так никогда и не узнал, что хотел сказать ему брат в последний миг. Сгусток крови вылетел из бледных губ Дона. Затем кровь пошла непрерывным потоком, розовая пена потекла по шее и груди.
Ник откинул голову и заревел; этот первобытный зов отразился от стен ямы. Юноша навсегда остался бы рядом с братом, если бы второй комок пакли не вырвался тоже, удвоив поток воды, льющейся в яму.
Ник нащупал в воде подвеску, надел петлю. Ему ненавистно было то, что он собирался сделать, но у него не оставалось выбора. Он потянул за трос. Братья наверху, должно быть, поняли, что дело неладно, потому что сразу начали тянуть. Ник продолжал держать Дона в луче фонарика, пока бесчувственное тело не превратилось в неясную тень в подземном царстве. А потом и вовсе исчезло.
Заупокойная служба по Дону Ронишу состоялась в среду. За короткое время, прошедшее с тех пор, как пятеро братьев вообразили себя исследователями, мир изменился самым драматичным образом. Японцы разбомбили Перл-Харбор, и Соединенные Штаты вступили в войну. Только на флоте было оборудование, необходимое чтобы извлечь тело Дона, но просьбу об этом не услышали. Гроб Дона похоронили пустым.
Их мать, услышав новость, не сказала ни слова и всю службу высидела, держась за отца, чтобы не лишиться чувств. Когда все закончилось, отец велел трем старшим братьям остаться на месте, а сам отвел жену и Джимми в машину – потрепанный «Хадсон». К могиле он вернулся, постарев с того солнечного воскресного утра лет на десять. Он ничего не сказал, только покрасневшими глазами посмотрел по очереди на каждого из братьев. Потом сунул руку в карман своего единственного костюма, в котором был на своей свадьбе и на похоронах родителей. Вынул три листка бумаги. Дал каждому по листку, помедлив перед тем, как вручить листок Кевину.